Церис

Это был мой первый день в этом мире. В этот день полил сильный дождь, как только меня занесли в дом. Грохот и тресканье прошлось по крыше, ударяясь мощными каплями и тем самым испугав воспитательницу. Ветка дерева, что росла напротив дома, врезалась в окно, чуть ли не разбивая его. Едва уловимое перешептывание листвы и громкий резкий хлопок ломающегося дерева усилились, поломанный сук ломился в дом.

Смотрительница передала меня запеленатую в сверток другой воспитательнице и выбежала на улицу. Оглушающий звук, словно удары по железным пластам и воротам, разнеслось по небу тем самым пугая и заставляя вздрагивать маленькое беспомощное тельце. Небо осветило белой вспышкой и тут же погасло. Дождь сильнее забарабанил, заставляя оглохнуть.

Неприятные удары сердца рядом заставили отвлечься и прерваться от слежки за нерадостной погодой. Но и это дело пришлось прервать. Звук, подобный рычанию гигантского зверя, что высматривал из облаков и мог под собой похоронить несколько городов, заставил закрыть глаза и поморщиться. Из горла вырвался басистый крик.

Я вцепилась в женщину, и она вскрикнула. Не очень хорошо пахнущие руки исчезли, как и теплые объятья. Под спиной возникла твердая ровная холодная поверхность, отдавшаяся по всему телу и заставившая продрогнуть. Я наконец смогла рассмотреть лицо державшей меня женщины. Злые черные глаза с тонкими подкрашенными бровями, тонкими поджатыми губами и сверкающей жирной кожей.

Внезапно она упала. Сильный гул пронесся по дому, словно прощупывая его и его крепость. Дух ветра пытался сдвинуть каменную постройку, применяя всю свою силу. Железная крыша сильнее задрожала с оглушающим гвалтом. Еще немного и её вырвет с корнем, а следом полетят кирпичи с белой крошкой.

Поломанный сук врезался в окно со всей силы, прибавляя еще один посторонний звук, помимо изучения духом ветра здания. Осколки стекла полетели в воздух с громким тонким треском и некой грязной звонкостью колокольчика. В паре сантиметров я словно в замедленной съемке увидела пролетающий мимо осколок. Воспитательнице не повезло. В нее врезались осколки, и в без того бедную какофонию звуков, только и делающих, что компенсирующих свою бедноту громкостью, прибавился еще один. Звонкий, грубый и в последующем тягучий.

Дух ветра заметил открывшийся путь, но не мог пролезть в открывшуюся для него маленькую щелку. Один из его невидимых хвостов смог залезть сюда и теперь наводил свои порядки. Смотрительница улетела со скрежетом каблуков по каменному полу в другую комнату, и я услышала звук, словно провели ножом по пенопласту. Стулья и стол врезались в стену и послышался треск, но он был плохо слышен, ведь в ушах жужжало и свистело.

Внезапно я почувствовала боль, как спинка стула врезалась в грудь, пытаясь перейти на шею. Еще один такой удар пришелся на ногу, заставляя место тут же отдаться ломающей, тягучей остротой и раскаленным пламенным железом растечься по бедной слабой младенческой конечности. Другой удар пришелся на голову. Попыталась увернуться, но ничего не вышло. Мое тело было припечатано к стене и сейчас в голову летел острый обрубок ножки стула.

Отвернулась и удар пришелся по краю головы. Вновь острая боль пронзила тело и на сей раз я вскрикнула. Нечто внутри начало зарождаться внутри, и я почувствовала холодящую и пробирающую до костей дрожь. Перед глазами почернело и всё прекратилось.

* * *

Как потом говорили горожане, такой погоды в их краях никогда не было. Крыши смело напрочь у большинства людей, и им стало негде жить. И так как я появилась в этот день у дверей приюта, меня назвали Церис. Никто не знает почему так назвали, хотя хотели назвать по-простому — Аня. Но это имя не прижилось, да и мне оно не нравилось. А имя Церис величественно. Я ощущала себя королевой, как только его слышала, поэтому только на него реагировала.

Так же та гроза дала понять, что мир меня возненавидел. Тот шрам еще долгое время у меня заживал, хоть я и не очень хорошо про него помнили, но нащупывая его через голову, вспоминала о той грозе. Так же ни одна птица ни разу не пролетела мимо меня, не нагадив на голову. Мне приходилось постоянно мыть её. Про других животных я не знаю. Крыс в приюте не было, как и мышей, что уж говорить о других животных. Хотя в далеком бессознательном детстве что-то такое я видела.

Когда я немного подросла, подглядела у других более жестоких воспитанников рогатку и тот же день соорудила её. Прицелившись к первой гадкой птице, что не могла пролететь немного боком и именно залетела на мою сторону, повиснув над головой, я натянула камень и тот врезался в тушу. Птица упала на землю все еще живой, и как только я хотела её схватить, она забилась и начала атаковать, нанося клювом раны. В тот день я совершила свое первое убийство. Осмотревшись по сторонам и заметив приближающихся взрослых, я закинула труп в кусты. Если они меня поймают за этой деятельностью, то скорее всего отругают. А мне уже надоело страдать!