Церковь и олигархия в Латинской Америке 1810—1959

Расстрел Идальго и его сподвижников был отпразднован духовенством в Мехико торжественным молебном 10 августа 1811г. Члены капитула в приглашениях указывали, что молебен будет отслужен в честь «безграничной божьей мудрости, которая спасла это королевство от преступных планов чудовищ, покушавшихся на драгоценную и важную жизнь его превосходительства господина вице-короля» ³⁶.

Идальго остается одиозной фигурой для многих церковников и их апологетов по сей день. Вот, например, как пишет об Идальго французский клерикал М. Андрэ: «Революция (в Мексике) началась движением кровавой анархии, вызванным недостойным священником (т. е. Идальго.— Я. Г.), осужденным церковью, у которого не было другой цели, как установить царство безумной демагогической теократии и истребить белых при помощи индейцев, действуя от имени пресвятой богородицы» ³⁷.

Со временем некоторые наиболее дальновидные религиозные деятели поняли, что, осуждая Идальго, национального героя Мексики, они тем самым подтверждают антинациональный характер католической церкви в этой стране. Церковники начали проводить «реабилитацию» Идальго, т. е. фальсифицировать историю, подобно тому как французское духовенство «реабилитировало» другую жертву инквизиции — национальную героиню Франции Жанну д’Арк. Взялся за это дело мексиканский иезуит Мариано Куэвас, автор многотомной «Истории церкви в Мексике». Он призвал служителей церкви не открещиваться от Идальго, не отдавать отца мексиканской независимости «безбожным партиям», которые используют его имя для обвинения церкви в отсутствии патриотизма.

Иезуитский историк «реабилитирует» Идальго. Он утверждает, что осуждение инквизицией Идальго было «неправомочным», ибо инквизиция к тому времени действовала в Мексике «незаконно» — она зависела от испанской, а испанская была распущена Иосифом Бонапартом, вследствие чего и мексиканская утратила свою законность. Но если это так, то позволительно спросить, почему церковники только спустя сто лет вспомнили об этом и почему до сих пор осуждение Идальго инквизицией не отменено Ватиканом?

А как же с отлучением Идальго от церкви и преданием его анафеме архиепископом Мехико и епископами других епархий? Церковные иерархи, отвечает Куэвас, действовали, не имея полномочий на это. Но сам Идальго перед смертью в своем «отречении» пе только не оспаривал npáea инквизиции и церковных иерархов судить его, но и признал все приписываемые ему «преступления». Куэвас заявляет: так как отсутствует оригинал «отречения» (сохранились только его копии), то, по всей вероятности, отречение было сфабриковано инквизиторами»³⁸.

Вывод Куэваса такой: Идальго был хорошим католиком и священником, а его осуждение церковью — недоразумение. Но Куэвас не говорит главного: церковная иерархия расправилась с Идальго вовсе не за то, что он был плохим католиком, а за то, что он выступал за независимость, церковь же поддерживала колонизаторов.

В 1813 г. кадисские кортесы приняли решение о запрещении трибунала инквизиции и его роспуске в Испании и ее заморских владениях. Но в колониях, где власть находилась в руках сторонников старого порядка, это решение не было проведено в жизнь. Более того, вице-король Новой Испании 25 июня 1812 г. издал так называемый кровавый закон, согласно которому все сторонники независимости подлежали преданию военно-полевым судам. Им предписывалось присуждать к смертной казни всех повстанцев-офицеров — от лейтенанта и выше и всех священников, оказывавших повстанцам поддержку, даже в роли капелланов. Священников следовало судить, как мирян, без предварительной церемонии отлучения. Вице-король мотивировал это тем, что церковная иерархия неоднократно предавала анафеме всех патриотов скопом, в том числе служителей церкви, а испанские власти объявляли их вне закона ^зэ.

Террор в колониях еще более усилился, когда в 1814 г. Фердинанд VII вернулся в Испанию, отменил кадисскую конституцию и формально восстановил деятельность инквизиционного трибунала в Испании и ее колониях.

В Мексике после казни Идальго борьбу за независимость возглавил другой священник — метис Хосе Мария Морелос-и-Павон, которого Андрэ называет «зловещим попом», восставшим против церковной власти. Политические идеи Морелоса, отмечает Андрэ, были, как и его предшественника Идальго, «чудовищной смесью теократии, неумной нетерпимости, демагогии и коммунизма»⁴⁰.

Морелос, учитывая кампанию клеветы, проводившуюся против него и других патриотов, выступал как ортодоксальный католик. Конгресс в Чильпансинго, созванный по его инициативе в ноябре

1813 г., не только провозгласил католическую религию единственно законной и призвал всех мексиканцев «блюсти чистоту католической веры, ее догм и охранять ее монашеские ордена», но и восстановил иезуитский орден⁴¹. Принятая затем в Апатсин-гане патриотами первая конституция Мексики (22 октября