Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II

Впрочем, несмотря на все старания властей, и в начале XX в. многие православные иереи не получали от казны даже мизерного «вспомоществования», оставаясь, с одной стороны, материально зависимыми от прихожан, а с другой — находясь в полном и всестороннем подчинении у «симфонического» православного государства в лице консисторского начальства и во многом зависимого от него начальства епархиального. Осознавая ненормальность такого положения, когда, при неразрешенности «приходского вопроса», духовенство, назначаемое, а не выбираемое прихожанами (и потому неподотчетное им), вынуждено было обращаться за материальной поддержкой к своей пастве, унизительно торгуясь с верующими за исправление — по более высоким тарифам — различных треб; правительство из года в год увеличивало число церквей (приходов), принты которых получали жалованье. На 1907 г. таких принтов было 27 925⁴, на 1908-ой — 28 238⁵

, на 1909-ый — 28 584⁶, на 1910-ый — 29 123⁷, на 1911-ый — 30 209⁸, на 1912-ый — 30 327⁹

, на 1913-ый — 31 218¹⁰, на 1914-ый — 31 413¹¹, на 1915-ый — 32 118¹², на 1916-ый — 32 180¹³

, на 1917-ый — 35 516¹⁴. Итак, мы видим, что хотя и неравномерно, но, тем не менее, постоянно, число финансировавшихся государством церквей возрастало. Даже начавшаяся летом 1914 г. Первая мировая война не смогла помешать данному процессу. При этом общее число самостоятельных приходов в епархиях империи на 1917 г. достигло цифры 42 713, а число священно- и церковнослужителей, получавших средненормальные оклады содержания, составило 54 951 человек (соответственно: 25 822 протоиерея и священника, 4987 диаконов, 24 142 псаломщика)¹⁵. Стоит заметить, что накануне революционных потрясений 1917 г. эти «средненормальные оклады содержания» составляли для протоиереев и священников — 294 р. в год, для диаконов — 147 р., и для псаломщиков — 98 р.¹⁶! И хотя 15 075 священников, диаконов и псаломщиков получали из казны финансирование, превышавшее установленную норму, значительное число клириков русской Церкви (13 225 человек) имели оклад менее «средненормального», а 25 992 священно- и церковнослужителя вообще ничего не получали. При этом для доведения содержания священно- и церковнослужителей, получавших менее установленной нормы и не получавших ничего, до «средненормального оклада» требовалось 6 021 812 р. 13 коп.¹⁷

Такой суммы у Св. Синода не было. Не случайно, думается, еще в объяснительной записке к смете 1916 г. чиновники духовного ведомства заявляли, что, «если бы и в будущем, согласно принятой законодательными учреждениями в 1910–1913 гг. норме, отпускалось на увеличение содержания духовенства по 450 000 р. в год, то, учитывая ежегодное возрастание числа приходов путем открытия новых, все причты были бы обеспечены средненормальными окладами содержания не ранее, чем через 20 лет, т. е. к 1935 г.»¹⁸ Заявляя об этом очевидно неутешительном прогнозе, Св. Синод также полагал, что необходимо увеличить размер денежного содержания клириков, доведя его до 600 р. в год священникам, до 300 р. диаконам и до 200 р. псаломщикам¹⁹. Большинство православных принтов в России — как получавших мизерное содержание, так и лишенных его — помимо платы за требы существовали на так называемые местные средства, получаемые от продажи свечей, икон, от кружечных и других сборов и т. п. Земля, как правило, не приносила особого дохода духовенству прежде всего потому, что священник, не являясь земледельцем и не будучи «помещиком»-землевладельцем, в большинстве случаев представлял собой весьма посредственного хозяина, не имевшего возможности (а часто и желания) заниматься сельскохозяйственным трудом и сдававшего за определенное вознаграждение церковные земли в аренду крестьянам. Однако же, не являясь «крестьянином», православный клирик не принадлежал и к «интеллигенции», занимая достаточно неопределенное положение среди сословий и групп русского общества и во многом поэтому не имея достаточного авторитета в народной среде²⁰. Разумеется, существовала некоторая (иногда весьма существенная) разница между материальным положением городского (особенно столичного) и сельского духовенства, однако тот факт, что большинство иереев проживало в сельской местности, делает это замечание несущественным.