Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II

Появление на страницах объяснительных записок в последние предреволюционные годы таких подробных и обстоятельных обзоров свидетельствовало о том, что ведомство православного исповедания старалось заранее снять все возможные недоразумения при обсуждении в Государственных Совете и Думе вопроса о бюджетных ассигнованиях Св. Синоду. Обер-прокуратура старалась всегда отвечать на конкретные, возникавшие при обсуждении финансовой сметы, пожелания законодателей. Это было необходимо прежде всего потому, что из года в год общая сумма расходов государства на духовное ведомство, утверждавшаяся Думой, увеличивалась: если в смете на 1907 г. расходов значилось на 29 300 213 р., то уже через пять лет (на 1912 г.) они составляли 40 129 979 р., а на 1916-ый — последний предреволюционный год — смета предусмотрела сумму в 53 965 767 р.! Таким образом, расходы выросли более чем на 84 %. Впрочем, расходы постоянно росли и в других ведомствах, при этом меньше Св. Синода получали только Министерство Императорского Двора, высшие государственные учреждения, МИД, Главное управление государственного коннозаводства и Государственный контроль. А Министерство народного просвещения, сравнение с которым духовного ведомства, по моему мнению, наиболее корректно, получало субсидий от государства больше последнего почти в три раза. На 1917 г. расходы Св. Синода должны были составить уже 66 795 837 р., таким образом расходная часть духовного ведомства — по сравнению с предшествовавшим годом — существенно увеличивались. Однако и это явно не покрывало нужд ведомства, всегда испытывавшего острую нехватку средств. Видимо, Государственная Дума прекрасно понимала данное обстоятельство, иногда используя обсуждение сметы ведомства православного исповедания для обсуждения собственно церковных проблем (например, в 1912 г. при разговоре о Гр. Распутине). Тем не менее в думских пожеланиях относительно утверждавшейся сметы доходов и расходов политические лозунги не звучали. Ситуация изменилась лишь в 1916 г.: при обсуждении финансовой сметы в заседании 26 февраля Государственная Дума заявила Св. Синоду не экономические, а сугубо политические пожелания, свидетельствовавшие о принципиальном недовольстве отечественных парламентариев состоянием дел в русской Церкви и использованием ею материальных средств. Признавалось необходимым принять меры к переустройству управления Церковью на началах соборности, с широким применением местного областного самоуправления и созывом с этой целью Поместного Собора; осуществить преобразования высшего и местного церковного управления, суда (в частности и бракоразводного процесса), преобразования духовных учебных заведений и развитие приходской жизни в связи с обеспечением духовенства; прекратить практику переводов епископов с кафедры на кафедру вообще, а тем более помимо церковной власти без крайней необходимости; призвать государственную власть отказаться от взгляда на православное духовенство как на орудие внутренней политики и отменить соответствовавшие этому циркуляры и распоряжения — обнародованные и тайные³¹. Духовное ведомство вынуждено было по существу лишь оправдываться, понимая неотразимость заявленных «пожеланий». Формально, думцы говорили правильные вещи: действительно, многие финансовые проблемы Церковь смогла бы решить самостоятельно, проведя необходимые реформы. Однако никто не сомневался, что дело заключалось не в желании (или в нежелании) главной конфессии империи созывать поместный Собор и переустраивать собственное управление, как высшее, так и местное, а в том, хотела ли проводить насущные церковные реформы «симфоническая» светская власть. Ответ на этот вопрос был очевиден. Следовательно, предъявляя духовному ведомству политические претензии, Дума не столько искала оптимальное решение финансовых проблем Православной Церкви по конкретной смете, сколько заявляла о своем политическом недовольстве властью — и только (тем более что смету в итоге утвердили).

Говоря о материальном положении Православной Церкви в указанный период, необходимо помнить, что в представлении большинства россиян она была средоточием огромных капиталов (движимых и недвижимых), что никак не вязалось с постоянными заявлениями ее служителей о бедственном положении низших церковных школ и их учителей, о явно незначительных средствах большинства священно- и церковнослужителей и т. п. Показательно, что даже такой проницательный и знающий положение дел в главной конфессии империи протопресвитер, как Г. И. Шавельский, характеризуя время правления обер-прокурора Святейшего Синода В. К. Саблера, заявлял о совершенном неиспользовании «огромных монастырских и других церковных богатств, все время остававшихся под спудом, пока не разграбили их большевики»³². Какие «другие» церковные богатства имел в виду о. Георгий, нам неизвестно, однако вопрос о монастырских средствах, думается, необходимо затронуть специально.