Церковь в мире людей

— Может. Но почему мы должны бояться всех конфликтов? Политика — это столкновение интересов. Понятно, что поддерживая своих национальных производителей, мы входим в противоречие с интересами транснациональных корпораций. То же самое происходит в области религии: поддерживая свои национальные традиции, государство будет вызывать недовольство тех групп, которые приходят к нам из-за рубежа. Вопрос в том, в каких формах будет решаться этот конфликт.

И потом, в политике, как и в медицине, очень важно понимать: удалять больной зуб действительно тяжело, но если его оставить, может быть еще хуже. Иногда нужно идти на конфликт, чтобы не было худшего конфликта.

Разумеется, возможное «огосударствление» наших религиозных традиций вызовет какой-то стон в прессе. Но ведь не будет никаких полицейских или административных репрессий в адрес тех же неопротестантских групп. Просто в школах появятся уроки Православия. Конечно, это резко сузит возможности для дальнейшего роста таких групп. Но, простите, мы все-таки должны быть озабочены тем, чтобы наши дети были нашими детьми, а не «соросятами», которые питаются из зарубежных фондов и являются иностранцами в собственной стране.

— Бытует мнение, что сращение Церкви и государства отрицательно влияет на ее имидж.

— Церковь по сути своей вне политики. То есть, скажем так: я могу пользоваться автобусом, но живу я не проблемами автобусного парка. Точно так же и здесь. Политическая компонента совсем необязательна в жизни религиозного человека. Конечно, человек может свою общественную активность пропускать через призму своих религиозных убеждений, но может этого и не делать. Так что формула «религия и политика» сложна: христианин не должен участвовать в политике (в смысле это не является его долгом, к которому обязывает его Церковь и вера), но христианин может участвовать в политике.

Политика ведь сама часто и нагло вмешивается в нашу жизнь. Занятно, что когда Церковь нарочито пытается устраниться от политического действия, нам свистят: «какие вы отсталые!». Но стоит только Патриарху или епископу сделать шаг, обозначающий присутствие Церкви в современном мире, снова повод для критики: ваше дело молиться в келье.

Мы же должны находить наиболее приемлемую форму политического присутствия Церкви в светском обществе. Это не форма теократии или какого-то прислужничества власти. Это тактичное социальное партнерство, диалог, порой критический диалог. И эти тезисы уже прописаны в официальном документе нашей Церкви — основах социальной концепции Русской Православной Церкви, принятых на Архиерейском Соборе 2000 года.

— А почему тогда государство так рьяно защищает территорию Православной Церкви от воздействия других конфессий. Это ведь не за красивые глаза.

— Могут быть пересекающиеся интересы. Возьмем, к примеру, мир кинорежиссеров. Сам по себе он частное — лицо, но режиссер уровня Марка Захарова уже является национальным сокровищем России. Если государство окажет ему поддержку в творческой деятельности, я не усмотрю в этом никакого криминала. И посоветую режиссеру Пупкину не интриговать и не возмущаться в связи с тем, что государство оказало поддержку Марку Захарову, а не ему. Так и здесь: равенство религий перед законом не означает их равенства перед культурой и историей России.

— Есть ли у Вас какое-то отношение к новому расписанию праздников, принятому в России с конца 2004 года?

— Государственный праздник — это такой день, в котором все население страны находит повод для радости. Впрочем, радостное празднование не обязано быть тотальным. Общенациональный статус может иметь и такой праздник, который отмечается лишь частью населения — но при условии, что непразднующая часть готова поздравить своих радостных сограждан и не чувствует себя оскорбленной их торжеством.

Таков, например, Женский День. Это праздник половины народа. Но вторая половина готова поздравлять «именинниц» и не чувствует себя оскорбленной праздником не своей «улицы».

Таков праздник Рождества Христова. Его празднуют только христиане. Но ведь это не день победы христианской армии над мусульманской. И поэтому возвращение Рождества в государственный список праздников не воспринимается как ущемление прав нехристиан.

А вот что не может быть государственным праздником — так это торжество одной части народа над его другой частью.