Церковная История

В Антиохии предстоятельство после великого Мелетия получил Флавиан, который с Диодором совершил столь много подвигов для спасения пасомых. И Павлин хотел было управлять церковью: но этому воспротивился сонм иереев, говоря, что кто не принял советов Мелетия, тому после его смерти не следует вступать на его кафедру; напротив, пастырем должен быть тот, кто прославился многими трудами и ради овец много раз вдавался в опасности. Это произвело весьма продолжительный раздор, с одной стороны, между восточными епископами; ибо вражда не окончилась даже и с смертью Павлина, но относительно к великому Флавиану оставалась и после него, когда антиохийскую кафедру занял уже Евагрий — несмотря на то, что последний получил это место вопреки церковному законоположению, так как его поставил один Павлин, нарушив тем многие правила, которые не позволяют умирающему рукополагать кого-либо вместо себя, а повелевают собирать всех епископов той епархии, и возбраняют совершать хиротонию епископскую менее, чем двум епископам. Не захотев однакож знать ничего такого, (западные епископы) Евагрия охотно приняли в общение, а на Флавиана наговаривали царю. Наскучив частыми их наговорами, царь вызвал его в Константинополь и приказал ему отправиться в Рим. Но Флавиан отвечал, что теперь зима и, обещав исполнить приказание с наступлением весны, возвратился в отечество. Когда римские епископы, не только дивный Дамас, но и после него Сирикий, и преемник Сирикия Анастасий[216], сильно затронули благочестивого царя, сказав, что своих-то тиранов он уничтожает, а тех, которые дерзают самовластвовать относительно Христовых законов, оставляет в покое; тогда царь опять вызвал его и заставлял отправится в Рим. Но при этом случае мудрый Флавиан с похвальным дерзновением отвечал: «Если укоряют меня за веру, Государь, так как бы она была неправая, или почитают недостойною священства мою жизнь; то я готов отдать свое дело на суд самих обвинителей и принять, какой произнесут они приговор: а когда спор идет о кафедре и предстоятельстве; не стану ни судиться, ни противоборствовать желающим взять это, — уступлю и откажусь от предстоятельства. Итак отдай, Государь, кому хочешь, антиохийскую кафедру». Подививший такой твердости и мудрости Флавиана, царь приказал ему возвратиться в отечество и пасти врученную церковь. По прошествии долгого времени, прибыв опять в Рим, царь снова должен был слушать от епископов те же укоризны, — зачем он не уничтожит тирании Флавиана: но тут он приказал себе изъяснить, какого рода эта тирания, и сказал, что сам он — Флавиан и что будет его адвокатом. Когда же они отвечали, что с царем судиться не могут; то он стал убедительно располагать их к соединению церквей узами единомыслия, к уничтожению вражды и погашению бесполезного спора, ибо Павлин давно уже умер, а Евагрий поставлен незаконно, восточные же церкви стоят за предстоятельство Флавиана. Да и кроме востока, Флавиан состоит в общении и союзе со всею азийскою, понтийскою и даже фригийскою церковью. Даже вся иллирийская страна признает его главным между епископами восточными. Уступив таким убеждениям, епископы Запада обещались уничтожить вражду и принять послов, которые будут отправлены к ним. Узнав о том, божественный Флавиан послал в Рим несколько достохвальных епископов в сопровождении некоторых антиохийских пресвитеров и диаконов. Во главе всех стоял Акакий, имевший свою паству в сирском городе Бероэ с славившийся везде — на суше и на море. Прибыв вместе с прочими в Рим, он прекратил долговременную семнадцатилетнюю вражду и водворил в церквах мир. Узнав о том, и египтяне также погасили раздор и вступили в единомыслие с Антиохиею. Римскою церковью в то время управлял преемник Анастасия, Иннокентий[217], муж, украшенный силою духа и благоразумием; а александрийскою — Феофил, о котором я и прежде упоминал.

Глава 24. О тирании Евгения и о победе царя Феодосия, одержанной чрез веру.