Церковная старина в современной России

Тот факт, что современные православные этого не понимают, объясняется не только особенностями и мутацией религиозного сознания в строну фундаментализма, а также проблемами, порожденными советским прошлым. Не менее существенная причина кроется внутри музейно-реставрационной корпорации. Не случайно разгромы музеев или изъятие из них знаменитых икон, осуществляемые совместно патриархией и органами государственной власти, столь редко вызывают серьезное и массовое возмущение в обществе. Современным российским музеям стоит посмотреть правде в глаза: общество относится к ним с такой же суеверной дистанцией, как и к Церкви. Отсюда и расхожее противопоставление музея и современной жизни. Прежде всего потому, что Музей, как и Церковь, оказывается совершенно закрытой для общества структурой, существующей в себе и для себе. Призывы «ходить в музей», равно как и призывы «ходить в церковь», наталкиваются на человеческую глухоту: что там, что сям большинство наших современников ощущает себя решительно лишними. Даже стереотип поведения музейных смотрительниц по отношению к посетителям совершенно идентичен отношению православных бабушек-трудниц к людям, нечасто бывающим в храме. Попадающий в музей человек понимает, что его здесь не ждали. Он мешает дирекции и хранителям в выполнении их «высокой культурной миссии», да и в решении более приземленных проблем, подобно тому, как и зашедший в церковь чужак мешает «профессиональным верующим» удовлетворять свои «религиозные потребности». Правда, в этом смысле у приходского духовенства есть определенное преимущество перед музейщиками: оно материально заинтересовано в каждом пришедшем и готово эту заинтересованность демонстрировать.

Изменение существующего положения дел состоит не в очередной коммерческой кампании по пресловутому «привлечению посетителя», а в том, что музей должен существовать для людей и люди должны это чувствовать. Музей должен быть рад каждому зашедшему под его кровлю; человек должен находить здесь радушный прием, готовность ответить на все вопросы, обрести специально для него приготовленные бесплатные буклеты, которые он сможет взять с собой, рассказывающие о хранимых здесь вещах. Музей должен стараться распахнуть для посетителя свои фондохранилища, дабы приобщить к своим тайнам и разубедить в том, что все здесь давно «разворовано». Человеку важно увидеть не только «выставки новых поступлений», но и то старое, что всегда хранилось здесь, но никогда не выставлялось. Тогда музей для него станет своим, а за его сохранение человек будет готов выйти на площадь. Впрочем, рассказывать «ученым женам» и «мужам», каков должен быть «их» музей — дело глубоко неблагодарное. Однако для страны было бы крайне желательно, дабы их представления совпали с ожиданиями общества. Это достигается не декларациями министерского и музейного руководства, а реальным изменением ситуации внутри музейных стен, что позволит понять всем, в том числе и православным, что происходящее здесь — в их интересах. И это дело не одного дня…

Без этой существенной внутренней реформы российской культуры новый закон о передаче в собственность религиозным организациям религиозного имущества не только будет принят в его наихудшем варианте, но и его реализация произойдет по наихудшему сценарию. Закон, по сути дела, предусматривает, что любая религиозная организация, вне зависимости от ее территориального расположения и исторических корней, может претендовать на любой памятник религиозной культуры, в том числе и из музейного фонда, лишь бы совпадала пресловутая «конфессиональная принадлежность». Никаких ограничений культурного и исторического характера не предусмотрено. История с Торопецкой иконой Матери Божией хорошо иллюстрирует такую опасность.

Идея создания согласительных комиссией, непосредственных переговоров между Церковью, музеями и органами охраны памятников в деле такой передачи представляется привлекательной, но бесперспективной. Патриархия не намерена вести переговоры по каждому конкретному случаю, как вообще не намерена вести диалог с обществом: ей гораздо проще договориться в «верхах» о безусловном проведении в жизнь общих норм будущего закона.

Единственной серьезной преградой на пути обсуждения этого законопроекта может стать требование одновременного принятия всех необходимых для его реализации подзаконных актов и прежде всего — положения о государственной историко-культурной экспертизе. Обязательность этой экспертизы должна быть прописана в новом законе как необходимое условие для принятия решения о передаче религиозным организациям памятников культуры.