Церковное привидение: Собрание готических рассказов

— Да, — кивнул тот, — и скоро минет сорок лет, как я не ступал за его порог. Со времен окончания университета. Студенческая пора, молодость, соблазнов вокруг достаточно, но это не оправдание, нет-нет.

Ржавая задвижка соскользнула, дверь под напором сквозняка распахнулась в комнату, длинный ковер зашевелился, закачались драпировки; потом ветерок улегся, шорох смолк, дверь захлопнулась.

— А, Марианна, — заговорил хозяин. — У нас сегодня гость. Мистер Линтон. Прошу: Марианна Гиб.

Тут мне все стало ясно. „Спятил“, — заключил я про себя, потому что в комнату никто не вошел.

За стенными панелями безостановочно сновали из конца в конец комнаты крысы; ветерок снова распахнул дверь, по ковру пробежала рябь, остановившаяся у наших ног, где он был прижат.

— Позвольте представить вам мистера Линтона, — произнес хозяин. — Леди Мэри Эрринджер.

Дверь снова захлопнулась. Я вежливо поклонился. Будь я даже званым гостем, и то мне следовало бы подыграть хозяину, а о незваном и говорить нечего.

Сцена повторилась одиннадцать раз: шорох, дрожь ковра, беготня крыс, неустанные хлопки двери, а потом печальный голос хозяина, представлявшего меня призраку. Некоторое время пришлось ждать, пока я приспособлюсь к обстановке: беседа шла ни шатко ни валко. И вновь по комнате пробежал сквозняк, запрыгали огоньки свечей, заметались тени.

— Ах, Сисели, опять ты опаздываешь, — заунывно протянул хозяин. — Как всегда, Сисели.

И я уселся за обед в соседстве с этим человеком, его больным воображением и двенадцатью призраками, это воображение населявшими. Длинный стол был уставлен красивым старинным серебром, приборов я насчитал четырнадцать. Дворецкий появился в смокинге, сквозняков стало меньше, в столовой сделалось веселее.

— Не желаете ли занять место в том конце, рядом с Розалиндой? — обратился ко мне сэр Ричард. — Она всегда сидит во главе стола. Перед ней я виноват больше, чем перед другими.

— С удовольствием, — отозвался я.

Я всмотрелся в дворецкого: ни по лицу его, ни по движениям нельзя было ни на миг заподозрить, что он прислуживает двум, а не четырнадцати полноценным участникам трапезы. Блюда как будто особым спросом не пользовались, но шампанское во все бокалы доливалось регулярно. Вначале слова не шли мне на ум, но когда сэр Ричард с дальнего конца стола спросил: „Вы, наверное, утомились, мистер Линтон?“ — я воспринял это как напоминание о своем долге перед хозяином, которому я себя навязал. Шампанское было превосходно, и при помощи второго бокала я предпринял попытку завязать беседу с одной из своих соседок, мисс Хелен Эрролд. Очень скоро я освоился; подобно Марку Антонию, [366]я часто делал в монологе паузы для ответов; временами я, повернувшись, бросал несколько слов мисс Розалинде Смит. На другом конце не умолкал голос сэра Ричарда — это был горестный тон, каким приговоренный обращается к судье, но проскальзывали в нем и другие ноты: словно бы судья обращался к человеку, которому вынес некогда несправедливый приговор. Мне взгрустнулось. Я выпил еще бокал шампанского, но жажды не утолил. Казалось, пока я летел на крыльях ветра по холмам Кента, этим самым ветром из моего организма выдуло всю жидкость.

Хозяин бросал на меня взгляды: я все еще был недостаточно разговорчив. Я попытался снова. В конце концов, мне было о чем рассказать, не каждый день человеку доводится проскакать двадцать миль, особенно к югу от Темзы. Обращаясь к Розалинде Смит, я начал описывать эту гонку. Хозяин явно был доволен, лицо его прояснилось и повеселело, как иной раз горы в непогожий день: налетит с моря легкий ветерок, и тумана как не бывало. Дворецкий не забывал подливать мне в бокал шампанское. Для начала я спросил свою соседку, любит ли она охоту, сделал паузу и приступил к повествованию. Рассказал, где мы нашли лису и как она мчалась, не виляя, во весь опор, и как в деревне я был вынужден держаться дороги, потому что на пути вставали то огороды, то проволочные ограждения, а потом и река. Я описывал местность, роскошные весенние пейзажи, пелену таинственности, окутавшую долины с наступлением сумерек, мою чудесную лошадь и ее резвый ход.