Церковнославянский язык в Киевской Руси X—XI вв

178. От XI в. мы не имеем никаких документов киевских княжеских канцелярий (ни подлинных, ни копий). Однако есть некоторые основания полагать, что, по крайней мере в начале XI в., языком киевских княжеских канцелярий продолжал оставаться церковнославянский язык. Так, на монете Владимира (ум. в 1015 г.) читаем надпись: „Владимиръ на столъ“, где имя князя дано в церковнославянской форме (не Володимеръ). На монете Ярослава (в бытность его ещё новгородским князем, т. е. до 1019 г.) читаем: „Ярославле съребро“; в этой надписи форма съребро является заведомо церковно-славянской; русская форма была сьребро или серебро; форма съребро (с ъ) встречается в некоторых старославянских памятниках. Косвенным указанием на первоначальное господство церковнославянского языка в государственных актах Киевской Руси являются некоторые церковнославянские элементы в позднейших документах, написанных уже на древнерусском языке. Но об этом подробнее см. ниже (в §649 и сл.).

От времён Владимира до нас не дошло никаких письменных документов, ни копий с них. Но, как кажется, в „Повести временных лет“ (Лаврентьевская летопись) под 996 г. сохранилась цитата летописца из одного, очевидно, известного ему юридического документа Владимирова времени, а именно из грамоты Владимира, выданной им Киевской десятинной церкви; место это изложено в летописи так:

„И помолившюся ему, рекъ сице: даю церкви сей святѣ и богородици отъ имѣнья моего и отъ градъ моихъ десятую часть“. И положи написавъ клятву въ церкви сей, рекъ: „аще кто сего посудить, да будетъ проклятъ“.

Оставляя в стороне первую цитату, в которой, однако, отметим церковнославянскую форму градъ, укажем, что вторая цитата, являющаяся традиционной формулой „клятвы“, заклинания против нарушителей завещания, представляет собой типичную церковнославянскую условную конструкцию, господствующую и в договорах X в., с церковнославянским союзом аще в начале придаточного предложения и с соотносительным словом да в начале главного, а в этом мы видим дополнительное свидетельство того, что при Владимире в качестве государственного языка пользовались ещё церковнославянским языком (см. §671 и сл.).

Глава двенадцатая. Церковнославянский язык в литературе Киевской Руси X—XI веков

179. Возникновение письменного литературного языка в Киевской Руси было связано с распространением в ней нового мировоззрения, приходившего на смену старому „язычеству“, а именно — христианства византийского толка.

180. Старославянские и церковнославянские литературные тексты появляются в Киевской Руси вместе с появлением и распространением христианства и христианского просвещения. Они проникают в Киевскую Русь и из Моравии, и из Болгарии, где в начале X в. литература на церковнославянском языке достигает большого расцвета, и из Константинополя. Эти тексты переписывают в Киевской Руси; в дальнейшем в Киевской Руси начинают делать самостоятельные переводы с греческого языка на церковнославянский, пишут оригинальные произведения на церковнославянском языке. Таким путём на основе старославянского языка развивается церковнославянский язык древнерусского извода. В XI в. литература на церковнославянском языке получает в Киевской Руси значительное развитие.

181. Христианство достигает некоторого распространения в Киевской Руси уже в первой половине X в. В договоре великого князя Игоря с греками от 944 г. упоминается о наличии христиан среди Руси; от имени Руси в нём говорится: „мы же, елико насъ хрестилисѧ есмы, клѧхомъсѧ церковью свѧтого Ильѣ въ сборнои (= соборной) церкви, и предлежащемъ честнымь крестомъ, и харатьею сею, хранити все, еже есть написано на неи…“. В договоре князя Олега от 911 г. такого упоминания нет; наоборот, в этом договоре греки-христиане и греческое „хрестьянское царство“ противопоставляются языческой Руси. Важно, что в договоре Игоря упоминается не только о наличии христиан среди Руси, но и о существовании в Киеве „соборной“, т. е. обслуживаемой несколькими священниками, „собором“ священников, церкви; существование „соборной“ церкви, возможно, подразумевает и существование других, более мелких церквей; это свидетельствует о наличии в Киеве не только отдельных христиан, но и значительной „легальной“ христианской организации.