Церон

Вой прервался, у него закатились глаза, и он упал навзничь, по его телу пробежала судорога. Доктор вышел. Когда он вернулся, все было кончено. Он нашел Малера уже мертвым с закатившимися глазами и лицом, сведенным судорогой. Доктор позвал остальных и, пока «Церон» снижался, Малера, покрытого простыней, выносили на палубу. Там его положили на доску, быстро, с гадливым чувством, к его ногам привязали куски метала, представлявшие из себя день тому назад уютный и удобный «Ланчо», и столкнули труп в воду. На воде показались круги. На палубе было холодно, ветер резал лицо, но никто не сходил с нее. Потом медленно, один за другим сошли вниз, стараясь не задерживаться в салоне, где перед этим находился Малер. То же было и с доктором, но, дойдя до своей каюты, он резко повернулся и вернулся в салон. Там он включил свою станцию, и весь «Церон» огласился звуками гимна Севера. Сделав над собой усилие, он сел на диван, на котором лежал Малер. Один за другим появились в салоне остальные. «Церон» в это время, глотая пространство, все больше и больше приближался к цели.

VIII

Таинственный взрыв в Гималаях не только был сенсацией дня, но и имел глубокие политические последствия. Гималайский массив, тысячелетиями считавшийся проходимым лишь в двух местах, предстал теперь перед заинтересованными государствами совсем в другом свете. Эти горы из традиционного защитника всех находящихся у их отрогов вдруг превратились в злейшего врага их, лукавого и коварного. Каждая партия туристов, отправляющаяся на экскурсию на Гималаи, возвращаясь оттуда, приносила с собой все новые и новые доказательства того, что случайный или умышленный взрыв уничтожил прекрасно укрепленное и снабженное, настоящее ястребиное гнездо. Собирая от туристов различные вещественные доказательства, а главным образом их предположения и вымыслы, многочисленные агенты сейчас же доставляли все по назначению. Разубедить кого бы то ни было в том, что в этом гнезде не было крепости с гарнизоном в несколько тысяч человек, — не было уже возможно, Каждый начал подозревать своего соседа в том, что именно он создал это гнездо, и задумывался над тем, что сделать, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Чем любезнее и изысканнее были взаимные отношения, тем большее количество миллионов передавалось в специальные фонды для тайного вооружения. Интуитивным путем эти настроения передавались по всему миру, сея растерянность и злобу во всех кругах населения. Через печать становилось все труднее руководить общественным мнением. Происходило обратное, настроение масс вынуждало печать приспособиться и постепенно превратиться в зеркало толпы.

У Леви и Джонсона работа кипела. Огромный, занимавший несколько этажей концерн, руководивший бесконечным количеством разнообразных предприятий, казался временами муравейником. Мозг его помещался в центре здания, он был совершенно изолирован и защищен от суеты конторы. В него имели приступ только жрецы деловой касты. Как ни пытались вдова и дочь Малера добиться свидания с главой концерна, это им не удалось. Всегда следовал один и тот же стереотипный ответ: — в отъезде. Но судьбу Малера в концерне не забыли. Для них самой неприятной стороной этого эпизода было то, что загадка его исчезновения до сих пор оставалась нерешенной, и что их деньги оказались бессильными ее раскрыть. Еще неприятнее было то, что они не знали до сих пор того, кто нарушил их стройный план, заставил потерять миллиарды и вынудил их, когда они уже были накануне успеха, перестраивать заново всю организацию. В последнее время у них не все ладилось. Струя золота, лившаяся к ним раньше, все увеличиваясь, давала перебои, начала капризничать. Управлять общественным мнением становилось все труднее. Чтобы не быть раздавленными событиями, нужно было все больше и больше лавировать и приспособляться. Чувствовалось, что концерн не мог сойти с мертвой точки. Они надеялись из происшествия с Малером извлечь для себя полезные данные, но это не оправдалось, так как оно только запутало и осложнило все до крайности. В один из таких моментов, когда, несмотря на всю свою мощь, они особенно ярко ощущали свое бессилие, Леви вошел в кабинет Джонсона.

— Я думаю, Джонсон, что вы так же, как и я, хотели бы окончательно расчистить обстановку. Та неизвестность, в которой мы находимся, очень мешает работе и все чаще заставляет делать ошибки, которые становится все труднее поправлять. Уже много раз нам отказали в заказах там, где еще вчера души в нас не чаяли. На печать приходится тратить бесконечно много не чтобы заработать, как прежде, а чтобы хоть насколько-нибудь уменьшить убытки. Точно то же происходит почти без исключения во всех наших делах. Наш страх перед этим неизвестным страшилом породил боязнь всюду, а эта боязнь наносит нам огромный убыток. Завтра же, поэтому, необходимо сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Для этого испробуем следующий способ; я его изложил на этой бумажке.

Джонсон молча взял ее в руки. Клочок бумаги содержал текст обращения концерна ко всем. Он гласил: