Цецилия

Никто не спал в Тюильри в эту ужасную ночь: несколько раз сквозь скважины ставен король и королева смотрели на террасу и набережные. Они не узнавали своего народа, они не узнавали города. Только в семь часов утра буря утихла.

Тогда узнали неслыханные подробности.

Молния ударила более чем в пятьдесят мест, до двадцати человек были поражены ею. Четыре креста были сорваны бурей.

Наконец, в эту ночь, при шуме грозы, Даншон, Камилл Демулен, Барбару и Пани решились на 10 августа.

Девятого барон Марсильи был дежурным в Тюильри, а баронесса, по обыкновению, была у королевы.

В восемь часов утра в различных кварталах Парижа раздались перекаты барабана. Малльярдор, главный начальник национальной гвардии, вызывал милицию на защиту Тюильри, которому еще накануне начали угрожать предместья.

Едва ли три или четыре батальона явились на призыв: одних поместили на двор принцев, других — на дворе швейцарцев, третьих, наконец, в нижнем этаже дворца. Двор принцев вел к павильону Флоры, то есть к павильону, выходящему на набережную; двор швейцарцев вел к павильону Марзан, выходившему на улицу Риволи.

В полдень Малльярдор указал швейцарцам посты, на которых они должны были стоять.

В половине первого барон Марсильи получил приказание сопровождать короля в капеллу. Вся королевская фамилия желала слушать обедню. Так прежде рыцари причащались в час битвы. Ничего не видя, уже все чувствовали приближение страшного события.

Эта обедня, предпоследняя для Людовика XVI, имела в себе что-то торжественное; последняя была 21 июня.

Остаток дня прошел довольно спокойно. Внутри дворца приготовлялись к защите.

В 11 часов вечера Пешион, мэр Парижа, тот самый, который год спустя бежал и был съеден волками в Сен-Эмильонских пустошах, вошел к королю и вышел от него в полночь.

Тогда король отворил дверь комнаты, в которой помещался караул, и, узнав командовавшего им офицера, сказал:

— Господин Сарсильи, ночь пройдет спокойнее, нежели мы думали; мэр уверяет нас, что все утихает. Сообщите эту приятную новость господину Малльярдору, но пусть он, однако, не спит.

Барон поклонился и вышел, чтобы исполнить приказание короля, но, придя к караулу, стоявшему на парадной лестнице, остановился, вслушиваясь и не веря самому себе. Набат и тревога раздавались в одно время, и крик «на места!» слышался от одного конца Тюильри до другого; в то же время запирали решетку карусели.

Через полчаса разнесся слух, что артиллеристы национальной гвардии, призванные для защиты короля и поставленные на дворе, повернули пушки на дворец.

В два часа утра барону Марсильи сказали, что король его спрашивает.

Барон нашел короля, королеву, принцессу Елизавету и приближенных в комнате перед кабинетом короля. Баронесса стояла в амбразуре окна с двумя другими статс-дамами.

Все женщины были очень бледны. Лица их выражали решимость.

Король не ложился спать. При входе барона он лежал на канапе. Его Величество встал, на нем было платье фиолетового цвета и шпага.

Людовик XVI пошел навстречу барону и, по своей привычке взяв его за пуговицу платья, отвел в сторону.

— Кажется, любезный барон, несмотря на слова г. Пешиона, дела идут все хуже и хуже. Они собираются и, как уверяют, с рассветом пойдут на Тюильри. Чего они хотят? Я не знаю… Без сомнения, убить нас… Как вы думаете, в состоянии ли Тюильри защищаться?

— Государь, — отвечал барон, — вы желаете знать истину?

— О! Да, правду, всю правду. Если бы мне всегда ее говорили, я бы не был теперь в этом положении.

— Если на нас нападут хотя несколько единодушно и ревностно, дворец не продержится более двух часов!

— Как вы думаете, мои защитники меня оставят?

— Нет, государь, — отвечал барон, — но через два часа все они будут мертвы.

— Барон, не говорите этого громко, пощадите королеву. Это ваше мнение?

— Да, государь. Так думает и Малльярдор, которого я призывал.

— Барон, выберите пятьдесят самых храбрых солдат и займите пост у дверей Часовой башни; она защищена двумя пушками. Я хочу быть уверен во всех, кто будет на этом важнейшем во всем Тюильри посту.

— Благодарю Ваше Величество за доверие, которым оно меня почтило, и постараюсь оправдать его, — отвечал барон, кланяясь.

— Скажите несколько слов баронессе; я вам позволяю, — сказал король.

— Благодарю, государь, я бы не смел просить этой милости, но вы, Ваше Величество, умеете находить желания служащих вам в глубине их души.

— Потому что я так же, как и вы, отец и муж, барон, — отвечал король, — и так же люблю их всем сердцем, — потом он тихо прибавил: — Бедная Мария, да сохранит ее Бог!

Барон подошел к своей жене.

— Луиза, — сказал он, — нельзя знать, что случится. Если Тюильри будет взято, скройся в кабинет за библиотекой принцессы Елизаветы. Если меня не убьют, я найду тебя там.

— Но если королева оставит Париж?

— И тогда мы не расстанемся, потому что я последую за королем.

Они пожали друг другу руки.

— Поцелуйте ее, — сказал король барону на ухо, положив ему на плечо свою руку; Бог знает, увидятся ли снова те, которые расстаются в эту минуту.

— Благодарю, государь, благодарю, — сказал барон, — и прижал жену к своей груди.