Цезарь

Зиму Катон провел в Африке. Ту самую зиму, в течение которой Цезарь воевал в Египте против Птоломея. Если бы Вар, Катон и Сципион собрали тридцать тысяч воинов и соединились с Птоломеем, что стало бы с Цезарем?.. Но нет! Вар и Сципион ссорились при дворе Юбы, а маленький и хитроумный нумидийский царь пользовался этой ссорой и наблюдал, как уничтожают друг друга на его глазах два великих человека Рима.

Катон прибыл в Кирту и попросил аудиенции у Юбы. Юба согласился принять его и распорядился приготовить три кресла: одно для Сципиона, другое для Катона, а третье, свое, поставить посредине.

Однако Катон был не из тех, кто допускает подобную дерзость со стороны какого-то мелкого нумидийского царька. Он взял предназначенное ему кресло и поставил его рядом с креслом Сципиона. Таким образом Сципион, а не Юба стал главной персоной переговоров.

И все же Сципион оставался врагом Катона, сочинил против него язвительный памфлет.

Но Катон пошел еще дальше: он примирил Сципиона и Вара, заставив их понять, какой огромный ущерб наносят они своей ссорой делу, которое оба поддерживают. После того как их взаимоотношения уладились, все единодушно предложили командование Катону, но Катон был человеком, слишком чтившим букву закона, чтобы согласиться. Ведь он был всего лишь претором, тогда как Сципион — проконсулом. Кроме того, имя Сципиона служило для солдат символом веры и надежды, поскольку оракулы предсказали, что Сципионы всегда будут побеждать в Африке.

Итак, главнокомандующим стал Сципион.

К несчастью, после первого отданного им приказа он примкнул к оппозиции Катону. Утика и Кирта были враждебными городами, мало того, Утика открыто встала на сторону Цезаря. Чтобы отомстить, а заодно и угодить Юбе, Сципион решил перебить всех жителей Утики, невзирая на пол и возраст, а затем вообще стереть этот город с лица земли.

Во время совещания Катон со всей присущей ему энергией протестовал против такого насилия, объявил себя покровителем приговоренного города и попросил назначить его туда губернатором, чтобы быть уверенным в том, что город не перейдет на сторону Цезаря.

Утика была хорошо снабжаемым и прекрасно укрепленным городом с большими возможностями для обороны. Катон добавил к старым укреплениям новые, отремонтировал крепостные стены, увеличил высоту башен, окружил город глубоким рвом, построил форты и запер в этих фортах всю молодежь Утики, симпатизировавшую Цезарю, предварительно разоружив ее. Остальная же часть населения тем временем собирала огромные запасы продовольствия, чтобы город, ранее враждебно настроенный, а теперь покоренный, мог стать базой снабжения всей армии.

Так как Цезарь мог появиться со дня на день, Катон дал Сципиону совет — тот же, что и Помпею: не вступать в открытую схватку со столь отважными и опытным врагом, затянуть как можно дольше войну и выждать — время все решит.

Сципион не прислушался к его совету, а, выходя с совещания, шепнул своим друзьям:

— Дело яснее, Катон трус!

Затем написал ему:

«Тебе что, мало осторожности, расчетливый Катон, когда укрылся сам в надежно забаррикадированном городе и хочешь помешать другим найти удобный случай претворить в жизнь то, что задумано?»

Катон прочитал письмо и спокойно, без каких-либо эмоций, ответил:

«Я готов вернуться в Италию с моими войсками, которые привел в Африку. Я привел с собой десять тысяч человек, чтобы спасти тебя от Цезаря и вызвать его огонь на себя».

Однако Сципион, прочитав это, лишь пожал плечами.

Тут Катон осознал допущенную им ошибку — не стоило отдавать командование в руки Сципиона.

— Теперь я хорошо понимаю, что Сципион не сможет должным образом вести войну, — говорил он своим друзьям. — Но если каким-то чудом он победит, то я не хочу находиться в Риме, чтобы стать свидетелем кровавой мести Сципиона.

Между тем Цезарь завершил свои любовные отношения с Клеопатрой, погрузился на корабль и отплыл на Сицилию, где неблагоприятный ветер задержал его на некоторое время. Но, чтобы все знали о серьезности его намерения немедленно начать африканскую кампанию, он распорядился поставить свою палатку у самого берега. Когда наконец задул попутный ветер, он, не имея достаточно кораблей, отправился с тремя тысячами пехотинцев и небольшим количеством лошадей, незаметно высадил их на берег, а сам вновь пустился в плавание, опасаясь за свои главные силы, так как ветер рассеял корабли по морю. Через два дня он встретил их и привел в свой лагерь.

Высаживаясь с корабля на берег, Цезарь оступился и упал, но тут же поднялся, держа в каждой руке по горсти песка, и воскликнул:

— Ты у меня в руках, земля Африки!

Благодаря его находчивости это падение вместо того, чтобы стать недобрым предзнаменованием, превратилось в благоприятный знак. Цезарь даже неловкость и неудачу умел обращать себе на пользу. Оставалось еще предсказание оракула: «Сципионы всегда будут побеждать в Африке». Об этом пророчестве не преминули напомнить Цезарю.

— Ну и прекрасно, — ответил он. — однако оракул не сказал, что ни один Сципион не будет здесь побежден!