Цезарь

— Не только Республика потеряна, но и ваши интересы в опасности. Ваши виллы, статуи, картины, бассейны, мурены, которых вы так заботливо подкармливаете, деньги, богатство, блеск, от которого вам придется отказаться, — все это обещано в качестве платы тем, кто будет за него голосовать.

Тогда некий Фавоний предложил обвинить Цезаря в нарушении избирательного права. По этому поводу существовало три закона: закон Ауфиндия наказывал состоявшееся вручение взятки пожизненным ежегодным штрафом в три тысячи сестерциев в пользу каждой трибы; закон Цицерона, который к этому штрафу, умноженному на количество триб в Риме, добавлял еще десять лет изгнания; и наконец, закон Кальпурния, наказывавший не только виновного, но и всех тех, кто был с ним связан.

Катон выступил против такого обвинения.

— Обвинить противника — это значит признать свое поражение, — сказал он.

То же «Что будем делать?» прозвучало еще раз.

— О Юпитер, сделаем то же, что делает он! — воскликнул Цицерон. — Коли метод хорош для него, то используем его против него же.

— Что скажет Катон? — спросили присутствующие.

Катон задумался.

— Поступим так, как предлагает Цицерон, — сказал он наконец. — Филипп Македонский не признавал неприступных крепостей, если мог заслать туда хоть маленького ослика, груженого золотом. Цезарь и Луций подкупают трибы, дадим больше — и они станут нашими.

— Все это прекрасно, но я не так богат! — воскликнул Бибул. — Я не могу потратить пятнадцать-двадцать миллионов сестерциев на выборы. Это может Цезарь, у которого за душой ни драхмы, но для которого открыты карманы всех римских ростовщиков.

— Это правда, — согласился Катон, — но мы вместе все равно богаче, чем он. Если не соберем нужных денег, можем взять из казны. Итак, давайте решать, кто сколько вложит.

Никто не поскупился. Даже Плиний[248] и Веллей[249] не упомянули о сумме, которую собрали. Кажется, она была огромной, поскольку в результате Луций проиграл, а Бибул был избран консулом вместе с Цезарем.

Встав у руля власти, Цезарь атакует аграрный закон. Все, кто до него связывались с этим законом, кто шел против него, непременно рано или поздно спотыкались и погибали.

Расскажем же в нескольких словах, что это был за закон, и вы убедитесь, что он ни в коем случае не похож на то, что мы себе представляем.

XXII

По правилам войны в античные времена, особенно в первый период после основания Рима, у побежденного отбиралась вся его собственность. Захваченная территория делилась на три доли: доля богов, доля Республики и доля победителей.

Последняя распределялась между ветеранами, и из нее создавались колонии.

Доля богов распределялась по храмам, и распоряжались ею жрецы и священнослужители.

Оставалась еще доля доля Республики, государственный земельный фонд: ager publicus.

Теперь представьте, что составляла эта доля Республики после того, как была завоевана вся Италия, а вслед за ней — Греция, Сицилия, Испания, Африка и Азия. Это были огромные территории, которые некому было обрабатывать, территории, которые Республика не имела права продать, но могла сдать в аренду.

Каков же был закон, позволявший сдавать эти земли в аренду? Он предполагал организацию небольших фермерских хозяйств на одну семью, причем крестьяне могли зачастую снимать с этой земли очень богатый урожай по два-три раза в год.

На деле этого, разумеется, не было. Работа на земле предполагала тяжкий и упорный труд, доставляла множество хлопот сборщикам податей. К тому же трудно было сосчитать, сколько кувшинов вина нужно взять за два или три погона земли. Вначале земли сдавались в аренду сроком на пять-шесть лет.

Умные фермеры сообразили, что при меньших затратах можно получить больше, то есть землю не пахать, но заниматься выпасом скота. Земли превратились в пастбища, на них расплодились овцы и крупный рогатый скот. Были места, где земли даже не превращали в пастбища — там просто выращивали свиней. Было и еще одно преимущество: для того, чтобы вспахать, засеять и собрать урожай с площади в четыреста погонов, нужно было иметь десять лошадей и двадцать рабов, а если имелись и стада, то вдвое больше рабов.

Аренда взималась натурой, как это и сегодня принято в Италии. За земли платили десятую часть полученного продукта, за леса — пятую, за пастбища — какое-то количество голов скота в зависимости от общего поголовья и площади земель.

Когда становилось ясно, что выгоднее заниматься скотоводством, чем земледелием, тогда пшеницу, овес, дерево закупали в другом месте и отдавали в качестве оплаты, после чего спокойно выращивали рогатый скот вместо пшеницы.

Постепенно аренда на пять лет превратилась в аренду на десять лет, а та, в свою очередь, удлинилась до двадцати. А потом уже растянулась на неопределенное количество лет.