Цезарь

Итак, гиганты вступили в прямую борьбу, и эта борьба возобновлялась каждый день. Тем не менее, Цезарь до последнего момента не изменил своим правилам.

Он послал к Помпею одного из своих легатов, Каниния Ребила. Ребилу было поручено от имени Цезаря попросить встречи с Помпеем. – Цезарь дал слово, что во время встречи Помпею будут оказаны все почести. Помпей ответил, что он ничего не может сделать в отсутствие консулов. В самом деле, консулы находились в Диррахии. Это была отговорка, и Цезарь прекрасно понял это. Он продолжил свою осаду.

По прошествии девяти дней корабли, которые перевезли консулов и часть армии в Диррахий, вернулись в Брундизий, разумеется, без армии и без консулов. Они вернулись за Помпеем и его двадцатью когортами. Тогда Помпей начал готовиться к побегу.

Он велел завалить городские ворота, перегородить подходы к площадям и перекрестки; он велел вырыть поперек улиц глубокие рвы, и уснастить дно этих рвов заостренными кольями; потом их покрыли настилами из хвороста и присыпали землей и песком: это были ловушки, куда должны попасться солдаты Цезаря.

Затем, однажды ночью, расставив предварительно вдоль стен города своих лучников, он бесшумно погрузил своих солдат на борт, оставил корабли, которые потом должны были забрать лучников, и в полночь поставил паруса, пробил себе проход и ушел, потеряв только два груженых солдатами корабля, которые разбились о дамбу.

Но едва Помпей и его люди покинули порт, едва лучники, охранявшие стены, сели на корабли, как с высоты их домов жители Брундизия громко позвали Цезаря и подали знак его солдатам входить.

Цезарь все понял, просился к воротам, и пока его солдаты ломали их снаружи, жители города разбирали завалы изнутри. Он уже собирался ринуться по улицам вдогонку за Помпеем, но жители предупредили его о ловушках.

Тогда он обежал город кругом, добрался до дамбы, обнаружил, что порт пуст, и увидел вдали море, покрытое стремительно удаляющимися кораблями. Шел шестидесятый день с тех пор, как он перешел Рубикон. Тогда он на мгновение задумался. Попытаться ли ему броситься в погоню за Помпеем?

Это невозможно: у Цезаря нет ни единого корабля. Да и к тому же, сила Помпея не здесь: сила Помпея в Испании, где находятся его лучшие войска. Испания – это цитадель Помпея.

И тогда Цезарь сказал, как говорят люди, осененные гением, обозначив все положение одной фразой:

– Мы пойдем и разобьем армию без полководца, а потом вернемся и разобьем полководца без армии.

Через несколько дней после того, как Цезарь вошел в Брундизий, Цицерон получил такое письмо:

Мадий и Требаций шлют привет Цицерону, императору!

«Выехав из Капуи, мы узнали в пути, что Помпей за пятнадцать дней до апрельских календ со всеми своими войсками вышел в море.

На следующий день Цезарь вошел в город; он произнес перед народом речь и тут же отправился в Рим. Наверное, он будет там еще до календ, и расчитывает пробыть там совсем недолго; затем он отправится в Испанию. Мы считаем не лишним известить вас о приезде Цезаря, и поэтому отослали к вам ваших рабов.

Мы только что узнали, что в восьмой день до апрельских календ Цезарь остановится в Беневенте, а в шестой день – в Синуессе.

Мы считаем эти сведения достоверными».

Цезарь действительно проследовал указанным путем и вошел в Рим.

В Риме было спокойно; настолько спокойно, говорит Цицерон, что честные люди снова стали отдавать деньги в рост. Не правда ли, очень веское доказательство спокойствия! Как Наполеон пересек всю Францию от Канн до Парижа без единого выстрела, так и Цезарь пересек всю Италию, от Равенны до Брундизия и от Брундизия до Рима, не пролив ни капли крови. Сопоставьте теперь, как он вошел в Рим, и как входили Марий и Сулла.

С этого часа для Цезаря начинается новая эра; эра, которую только что так несчастливо завершил Помпей; эра, которая показывает истинную меру величия человека: эра диктатуры!

Глава 56

По прибытии в Рим первой заботой Цезаря было собрать сенат.

Сенат собрался. Цезарь появился на заседании совсем не так, как Людовик XIV в парламенте – с хлыстом в руках; он был спокоен, без смирения, но и без надменности.

Он разместил свои войска в окрестностях Рима, и вошел в него почти в одиночестве.

Так что замашек диктатора у него не было; но и ходатаем он не держался: у него был вид человека, уверенного в своем праве.

В моральном плане он совершил свое 18 брюмера.