Цезарь

А тем временем Сципион подошел к Адрумету, встал возле него лагерем и, дав своим солдатам несколько дней отдыха, за один ночной переход достиг лагеря Лабиена. Совершив это слияние, он начал благодаря своей огромной коннице совершать набеги на лагерь Цезаря, а также устраивать засады и неожиданно нападать на тех, кто совершал вылазки за водой и за фуражом. Так что вскоре Цезарь оказался в очень стесненных обстоятельствах.

Продовольствие из Сицилии и Сардинии все не приходило; корабли из-за зимних ураганов не могли плавать вдоль берега; таким образом, Цезарю, имевшему всего один или полтора лье свободной земли, не хватало одновременно и хлеба для его солдат, и корма для его лошадей. Юба узнал от своих лазутчиков о том, какие трудности испытывает Цезарь, и счел, что не следует давать ему время оправиться от них; поэтому он выступил со всеми силами, которыми мог располагать, чтобы присоединиться к Сципиону.

Но воспользовавшись его отсутствием, Публий Ситтий, стоявший на стороне Цезаря, и царь Богуд – римляне его называли Бокх – ведший свою собственную войну, на которую его толкала его жена Эвноя, влюбленная в Цезаря; – Публий Ситтий и царь Богуд вошли в государство нумидийского царя, и с одного удара завладели Циртой, которая была одной из его столиц, а затем, после Цирты, еще двумя укрепленными городами в Гетулии, и перерезали там всех жителей.

Вести об этом дошли до Юбы, когда он был уже всего в нескольких часах марша от лагеря Сципиона. Он резко остановился и послал к тому гонцов, требуя немедленно вернуть ему все войска, которые он ему одолжил, за вычетом тридцати слонов. В то же время распространился слух, – и бездействие Цезаря служило ему подтверждением, – что это вовсе не он, Цезарь, находится в Руспине, а один из его легатов.

Цезарю совершенно не хотелось, чтобы кто-то думал, будто он настолько отчаялся в своем деле, чтобы вести войну в Африке руками своих легатов. Поэтому он разослал во все стороны гонцов с наказом подтвердить, что это именно он – Цезарь – воюет здесь.

Как только стало известно, что в Руспине находится действительно он, депутации к нему посыпались со всех сторон, и многие высокопоставленные личности явились в его лагерь.

Все они жаловались на ужасную жестокость неприятеля. Эти жалобы ранили разом и милосердие, и гордость Цезаря; так что он потребовал от претора Аллиена и от Рабея Постума отправить ему, без всяких отсрочек и отговорок, остаток войск, которые он имел на Сицилии, написав ему, что он не может позволить, чтобы Африку истребили у него на глазах, и предупреждая их, что если они запоздают хотя бы на месяц, прибывшие подкрепления не найдут здесь ни одного целого дома.

Сам же он подолгу сидел на бугре на морском берегу, обратившись взглядом к Сицилии, и ожидая это подкрепление, прибытие которого положило бы конец его бездействию.

Не видя, чтобы что-то появлялось на горизонте, он время от времени возвращался в лагерь, окапывался новыми рвами, укреплялся новыми валами, возводил все новые форты до самого моря, как для того, чтобы защитить свою армию, так и для того, чтобы занять своих солдат каким-нибудь делом.

Сципион, со своей стороны, дрессировал слонов, располагая метателей из пращи двумя группами, одна из которых метала камни в своих чудовищных союзников, а другая гнала их вперед, когда они хотели, напуганные этим гранитным дождем, обратиться в бегство; но давалось это с большим трудом, – говорит спорный автор Войны в Африке, – поскольку даже самый хорошо обученный слон может в бою принести вред как недругам, так и друзьям.

Одновременно Сципион в ожидании римских проскрипций развлекался несколькими убийствами.

Вергилий Петроний, его легат, правивший в Тапсе, увидев, как шторма треплют корабли Цезаря, которые растерянно плавали туда-сюда вдоль берега, не зная толком, где они находятся, – Вергилий Петроний вооружил лодки и баркасы, наполнил их лучниками и ринулся в погоню за этими кораблями-бродягами.

Не раз его лодки и баркасы были отброшены; но однажды ему удалось захватить большое судно, на котором находились два молодых испанца, оба трибуны пятого легиона, чьих отцов Цезарь сделал сенаторами, и один центурион из того же легиона, по имени Салиен.

Пленников препроводили к Сципиону, который тут же приказал, чтобы их предали смерти по истечении трех дней, чтобы у них было время помучиться агонией.

Когда настало время казни, старший из двух молодых людей попросил только одного – чтобы его убили первым, и он не испытывал бы мук, видя, как у него на глазах убивают его младшего брата.

Поскольку он обращался к солдатам, а не к Сципиону, его просьба была удовлетворена.

Об этих жестокостях было известно в лагере Цезаря, и его сердце обливалось кровью от боли. Но хотя он был достаточно силен благодаря своим защитным укреплениям, – из которых, впрочем, главным был его гений, – чтобы не бояться, что Сципион нападет на него в его лагере, он не был уверен, из-за малочисленности его войск, что сумеет раздавить своего врага с одного удара в случае решающего сражения.