Цезарь, или По воле судьбы

Сам Амбиориг слыл человеком утонченным, что уже было редкостью в тех краях, и к тому же обладал броской внешностью чистокровного германца: рослый, с льняными волосами, распрямленными известью и торчавшими во все стороны, словно лучи, обрамлявшие голову бога солнца Гелиоса. Его светлые усы спускались почти до плеч, лицо с пронзительным взглядом голубых глаз было аристократически красиво. Он носил черные в обтяжку штаны и свободную длинную черную блузу под заколотым на левом плече прямоугольным плащом в характерную для эбуронов черно-красную клетку на ярко-желтом фоне. Руки Амбиорига обвивали толстые, словно змеи, золотые торки, на запястьях сияли золотые браслеты, инкрустированные для пущей яркости янтарем. Золотыми были нашейный обруч с замком в виде лошадиных голов, оправа янтарной броши, крепящей накидку, пояс и перевязь, а также ножны меча и кинжала. Словом, облик у него был поистине царственный.

Но чтобы убедить другие племена присоединиться к его эбуронам, Амбиоригу нужна была хоть одна победа. И зачем искать эту победу где-то, если прямо под боком у него сидели Сабин, Котта и тринадцатый легион как подарок судьбы? Трудность представлял их лагерь. Горький опыт научил галлов, что внезапно напасть и захватить хорошо укрепленный зимний лагерь римлян невозможно. Особенно когда он построен на месте грозной галльской крепости, которую римляне сделали неприступной. Длительная осада тоже не поможет, измором Атуатуку не взять; римляне считали своих врагов вполне способными на это. Потому зимний лагерь римлян был снабжен хорошей питьевой водой и продовольствием в достаточном количестве, санитарные нормы гарантировали отсутствие болезней. Амбиоригу надо было как-то выманить римлян из Атуатуки. Для этой цели он решил атаковать Атуатуку, но при этом беречь своих эбуронов.

Он и не ожидал, что Сабин сам даст ему превосходную возможность, прислав делегацию с решительным требованием объяснить действия царя. Амбиориг поспешил лично ответить Сабину.

– Ты же не собираешься выйти из лагеря, чтобы говорить с ним? – спросил Котта, наблюдая, как Сабин надевает доспехи.

– Разумеется, собираюсь. И тебе следует пойти со мной.

– Ну нет!

Таким образом, Сабин отправился на встречу один, взяв с собой только переводчика и почетный эскорт. Переговоры проходили возле главных ворот Атуатуки. У Амбиорига людей было еще меньше. Никакой опасности. Котта просто струсил.

– Почему ты атаковал мой лагерь? – сердито спросил Сабин через своего толмача.

Амбиориг виновато пожал плечами, изумленно расширив глаза:

– О благородный Сабин, я просто делаю то, что сейчас делает каждый царь и каждый вождь племени во всей Косматой Галлии.

Сабин почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, облизнув вмиг пересохшие губы.

– Косматая Галлия восстала, благородный Сабин.

– При сидящем в Самаробриве Цезаре? Чушь!

Опять пожатие плеч, опять изумленный взгляд голубых глаз.

– Цезаря нет в Самаробриве, благородный Сабин. Ты разве не знал? Он не стал там зимовать и отправился в Италийскую Галлию еще месяц назад. Как только он благополучно скрылся за горизонтом, карнуты убили царя Тасгеция – и вспыхнул мятеж. Самаробриву непрестанно штурмуют, она вот-вот падет. Марк Красс убит недалеко от тех мест, Тит Лабиен в осаде, Квинт Цицерон разгромлен и тоже убит. Луций Фабий и Луций Росций ушли в Толозу в Провинцию. Ты остался один, благородный Сабин.

Побелев, Сабин судорожно закивал:

– Я понимаю. Благодарю за откровенность, царь Амбиориг.

Он повернулся и на дрожащих ногах засеменил к воротам, чтобы сообщить ужасную новость Котте. У того отвисла челюсть.

– Не верю ни единому слову!

– Напрасно, Котта. О боги, Красс и Цицерон мертвы вместе со своими легионами!

– Если бы Цезарь решил уйти в Италийскую Галлию, он дал бы нам знать!

– Возможно, он так и сделал. Но сообщение до нас не дошло.

– Поверь мне, Сабин, Цезарь в Самаробриве! Тебя обманули, чтобы вынудить нас отступить. Не слушай Амбиорига! Он – лиса, а ты – кролик.

– Мы должны уйти, пока он не вернулся. Сейчас же!

Единственным свидетелем этого разговора был первый центурион первой центурии по прозвищу Горгона – его взгляд заставлял солдат каменеть. Убеленный сединами ветеран, служивший еще при Помпее, когда тот воевал против Сертория в Испании. Цезарь отдал ему под присмотр легион новичков, поскольку тот был талантливым наставником с весьма твердым характером.

Котта умоляюще посмотрел на него:

– Горгона, а ты что думаешь?

Превосходный шлем с жестким поперечным гребнем наклонился.

– Луций Котта прав, Квинт Сабин, – сказал первый центурион. – Амбиориг лжет. Хочет, чтобы мы запаниковали и снялись с места. Внутри лагеря ему нас не достать. Но на марше – другое дело. Мы будем живы, если останемся тут. А если выйдем – умрем. Ребята у нас неплохие, но чересчур зеленые. Им бы бой под началом хорошего командующего. И пару кампаний для лучшей закалки. Но если их бросить в битву одних, без более опытных легионов, они не выстоят. А я не хочу этого видеть, Квинт Сабин. Я не хочу понапрасну губить таких хороших ребят.