Цезарь Каскабель (иллюстр.)

Приготовления закончились только в предпоследнюю неделю июня, и отправление в итоге назначили на двадцать шестое число. Так как нечего было и помышлять о переправе через Берингов пролив, прежде чем он полностью покроется льдом, путешественники располагали изрядным запасом времени, чтобы дойти до его берегов. Тем не менее приходилось учитывать возможные задержки и непредвиденные препятствия, и вообще лучше прийти на место раньше, чем позже. В Порт-Кларенсе [102], непосредственно на берегу пролива, можно будет сколько угодно отдыхать в ожидании благоприятного момента для перехода на азиатский берег.

Что делала все это время юная индианка? Ответ на этот вопрос угадать несложно. Она ловко помогала госпоже Каскабель во всех приготовлениях к путешествию. Добрая женщина прониклась к ней материнскими чувствами; она полюбила ее так же, как Наполеону, день ото дня все больше привязываясь к новой дочери. Впрочем, каждый в семье со своей стороны испытывал глубокое уважение к Кайетте, и бедную девочку распирало от счастья, которое ей не приходилось прежде испытывать. Когда-нибудь настанет очень грустный день, и судьба разлучит Кайетту и труппу. Но неужели именно сейчас ей надо поступать в служанки и остаться одной-одинешеньке в Ситке? Зарабатывать на жизнь и, вполне возможно, едва-едва сводить концы с концами?

— Так вот, — говаривал иной раз господин Каскабель, — если наша милочка Кайетта или, вернее, наша маленькая перепелочка, как я предпочитаю называть ее, так вот, если маленькая перепелочка любит танцевать, то, может, стоит ей попробовать себя в этом деле? Ах! Какой она будет прелестной танцовщицей! А какой очаровательной наездницей! Если, конечно, она захочет дебютировать в цирке… Уверен, она прыгнет на коня, словно настоящий кентавр! [103]

Господин Каскабель был всерьез убежден, что кентавры являлись превосходными всадниками, и не стоило спорить с ним на этот счет.

Сергей Васильевич замечал, как Жан, слушая отца, качал головой, и понимал, что серьезный и сдержанный юноша разделяет далеко не все родительские идеи в отношении акробатики и других цирковых упражнений.

Все сильно беспокоились и грустили о том, что станет с Кайеттой, о ее будущей жизни в Ситке; но накануне отъезда господин Серж взял девушку за руку и сказал:

— Друзья! У меня никогда не было детей. И вот теперь есть приемная дочь. Кайетта согласна принять меня в качестве отца, а я прошу для нее места в «Прекрасной Колеснице»!

Какая неуемная радость стала ответом господину Сержу, какими щедрыми ласками наделили «маленькую перепелочку»! Господин Каскабель не удержался, чтобы с некоторой дрожью в голосе не сказать своему новому другу:

— Вы очень добрый человек!

— Почему? — удивился Сергей Васильевич. — Или вы забыли, что сделала для меня Кайетта? Разве не естественно, что теперь она мне как родная, ведь я обязан ей жизнью!

— Что ж! В путь! — воскликнул господин Каскабель. — Но раз вы стали ей отцом, то я буду дядей!

Глава XII ОТ СИТКИ ДО ФОРТ-ЮКОНА

На рассвете двадцать шестого июня «яхта Каскабелей снялась с якоря», по образному выражению ее капитана. Для полноты сравнения остается лишь вспомнить известную фразу бессмертного Прюдома [104]о том, что не стоит пускаться в плавание по вулкану. Фраза вполне уместна, во-первых, в переносном смысле, ибо в дороге «яхту» ожидали всяческие трудности, и, во-вторых, в прямом, так как на восточном берегу Берингова моря достаточно вулканов, потухших и действующих.

«Прекрасная Колесница» покидала столицу Аляски под шумные пожелания счастливого пути. Ее провожали многочисленные новые друзья и поклонники. За несколько дней своего пребывания у ворот Ситки труппа собрала добрый урожай «браво» и изрядное количество рублей.

Слово «ворота» употреблено здесь абсолютно точно. Дело в том, что город окружал сильно укрепленный забор, оставлявший только несколько узких проходов, проникнуть за которые без разрешения было очень нелегко.

Российские власти, наверное, остерегались наплыва индейцев калушей из междуречья Стикина и Чилкута, в окрестностях Ново-Архангельска. Здесь повсюду виднелись их вигвамы весьма первобытной конструкции. Низкий вход вел внутрь вигвама, в круглое помещение, иногда разделенное на две части; свет проникал только через отверстие в потолке, которое одновременно являлось и дымоходом. Эти вигвамы образовывали как бы пригород или предместье Ситки. После захода солнца ни один индеец не имел права оставаться в городе. Справедливый запрет, оправданием которому служили напряженные отношения между краснокожими и бледнолицыми.

Покинув пределы Ситки, «Прекрасная Колесница» сначала преодолела на специальных паромах несколько узких проливов и достигла оконечности извилистого залива под названием Линн-канал. Затем путь продолжался уже по суше.