Цезарь Каскабель (иллюстр.)

Что ж, неужели Ортик и Киршев решили оставить свои грязные помыслы из благодарности за хорошее к ним отношение? Нет, отнюдь! Душегубы, за которыми тянулся целый шлейф темных дел, числе и в банде Карнова, только и думали о новых преступлениях. Они жаждали завладеть «Прекрасной Колесницей» и деньгами, которые поспешил вернуть Чу-Чук, а затем, вернувшись в Россию под видом цирковых артистов, продолжить свою воровскую жизнь. Чтобы осуществить свои планы, перво-наперво они хотели избавиться от своих спутников, славных и добрых людей, которые помогли им обрести свободу; бандиты готовы были убить их без колебаний при первом же удобном случае.

Но мнимые матросы боялись, что вдвоем не справятся. Посему терпеливо дожидались, пока «Прекрасная Колесница» окажется неподалеку от одного из уральских ущелий — бандитского логова, где они надеялись привлечь новых сообщников для нападения на бродячих артистов.

Ну кто бы заподозрил их в таком отвратительном замысле? Новые попутчики казались весьма полезными; их не в чем было упрекнуть. Они не вызывали симпатии, но и не отвращали. Только Кайетта сохраняла смутные подозрения на их счет. На мгновение ей показалось, что она слышала голос Киршева в ту самую ночь нападения на господина Сержа. Но как участники этого гнусного дела очутились в тысяче двухстах лье от места преступления на одном из островов Ляховского архипелага? Поэтому, продолжая внимательно наблюдать за моряками, Кайетта остерегалась кому-либо рассказать о своих тайных догадках.

И вот что следует еще отметить: если Ортик и Киршев вызывали подозрения у юной индианки, то они, в свою очередь, находили очень необычным поведение господина Сержа. После опасного ранения на границе Аляски Каскабели перевезли его в Ситку и выходили. Пока все правдоподобно. Но почему после выздоровления он не остался в Ситке? Почему последовал за бродячими артистами в Порт-Кларенс, а затем и в Сибирь? Присутствие русского в цирковой труппе казалось по меньшей мере странным.

Поэтому Ортик сказал однажды Киршеву:

— Слушай, видно, не случайно господин Серж возвращается в Россию, приняв все меры предосторожности, чтобы его никто не узнал! Эге-ге! Тут что-то кроется, нам может пригодиться это обстоятельство! Держи ухо востро!

И Ортик принялся пристально наблюдать за графом Наркиным, который надеялся, что тайна его останется тайной.

Двадцать третьего апреля экипаж ступил на землю остяков [173]— довольно нищего, малоцивилизованного народца, хотя эта часть Сибири и включает в себя несколько процветающих уездов, например Березовский.

Проезжая на «Колеснице» через одну из деревень, путники поразились, как она отличалась от живописных и зажиточных поселений якутов. Внутри невзрачных душных и смрадных лачуг, едва ли годившихся для размещения животных, почти невозможно было дышать.

Трудно вообразить более отталкивающие существа, чем здешние туземцы. Жан привел такую цитату из общей географии: «Чтобы предохраниться от морозов, остяки северной Сибири носят двуслойную одежду: сверху оленью шкуру, а снизу — грязь!»

Питаются сибирские дикари почти исключительно полусырой рыбой и практически не обработанным мясом.

Все это характерно для кочевников, чьи стада разбросаны по тундре. Несколько отличаются от них обитатели поселков. Так, в городке Старохантайске путешественников встретили жители, с виду довольно приличные, но очень негостеприимные и недоверчивые к чужакам.

Женщины с лицами, разрисованными бледно-синей татуировкой, носили «вакошам» — что-то вроде красной вуали, украшенной голубыми полосками, юбки броских цветов и корсеты более скромных оттенков, грубый покрой которых портил их фигуры; девушки стягивали талии поясами с бубенчиками, позвякивавшими при каждом движении, словно амуниция испанского мула.

Что касается мужчин, то зимой — а многие еще одевались так, словно на улице стоял жестокий мороз, — они походили на диких зверей, ибо кутались в одежду из шкур мехом наружу. Головы скрывали капюшоны, так называемые «малицы», или «парки», в которых были прорезаны щелочки для глаз, рта и ушей. Разглядеть их лица не представлялось возможным, что, вероятно, ни у кого не вызывало особых сожалений.

По дороге «Прекрасной Колеснице» то и дело встречались сани, в этих местах называемые «нартами». В нарты впрягают в среднем трех оленей. Упряжка весьма примитивна: ею служит простой ремень, пропущенный под брюхом животных и привязанный за их рога. Нартами управляет один погонщик, и они одолевают по снегу семь-восемь лье без малейшей передышки.

Не стоило ожидать такой прыти от оленей, тянувших тяжеленный фургон. В то же время грех было на них жаловаться: они делали свою работу безотказно и надежно.

По этому поводу господин Серж как-то заметил, что разумнее заменить оленей на лошадей, как только удастся их раздобыть.

— Заменить? Зачем же? — изумился господин Каскабель. — Вы думаете, у них не хватит сил дотянуть нас до России?