Цезарь

У Цезаря, правда, была своя партия, которую составляли центурионы его войск, командиры конницы, аферисты вроде обогатившегося на снабжении армии П. Вентидия, секретари, советники и политические агенты, образованные люди наподобие Лансы и Гирция, Оппия и Бальба, первый из которых был римским банкиром, а второй — магнатом из Гадеса. Итак, это была партия, в которой меч обеспечивался расписками ростовщиков и банкиров-аргентариев и был поставлен на службу деньгам. В этой партии мы находим Г. Рабирия Постума, который ссудил деньгами египетского царя, чтобы стать у него министром финансов, и нажился на этом настолько, что смог демонстрировать свою щедрость. К этой партии следует также отнести знатные галльские и испанские семьи, восточных династов и греческие города, которых Цезарь сумел переманить из партии Помпея.

Это была партия, с помощью которой он правил римским миром, опираясь на меч и деньги; партия, которая множила свое богатство, делила между своими членами должности, число которых все увеличивалось: сорок квесторов, шестьдесят преторов, девятьсот сенаторов! Однако традиционный нобилитет вряд ли мог рассчитывать получить выгоду от этого нежданного обилия мест, тем более что Цезарь разработал план организации управления государством на многие годы вперед.

Это, разумеется, трудно доказать, поскольку убийство Цезаря остановило создание революционного режима в самом начале. Вместе с тем некоторые знаменательные меры не могли не встревожить — если не взбесить — римлян старой закваски. Ведь каким посягательством на устои предков (mos maiorum) было, например, назначение префектов-пропреторов, в задачу которых входило управлять Римом и государственной казной в отсутствие Цезаря! Тем самым создавался прообраз будущей должности префектов Города — нововведения, пришедшегося совсем не по вкусу сенаторам времен Августа. Больше нет традиции, и учитывается лишь желание (libido) Цезаря, то, что ему заблагорассудится, как выражается Светоний, следуя своему явно просенатски настроенному источнику. Но больше того: Цезарь считает дела Римского государства своими личными делами, он передает монетное дело от магистратов своим людям638 и чеканит монеты на манер царских, с собственным изображением.[172] Для управления государственными доходами он назначает собственных рабов и людей из своего дома. Делая это, он оберегает доходы государства и право чеканки монеты от возможных манипуляций олигархов: он конфискует государство в пользу собственного дома. Таким образом он лишает сенат какой бы то ни было административной власти в Риме, а также каких бы то ни было финансовых полномочий. Он доходит даже до того, чтобы посягнуть на бывшие прерогативой сената высшие военные должности, доверив сыну одного из своих вольноотпущенников Руфиону командование четырьмя легионами, оставленными в Александрии. Даже если отбросить слишком примитивное обвинение в том, что это был его любимчик, все равно факт остается фактом: едва став всадником, Руфион командует четырьмя легионами — такую непомерную власть не могли бы предоставить ни Август, ни Септимий Север. То, что Светоний не придал значения этим трем фактам, вполне соответствует его бесцветному стилю, однако эти факты имеют первостепенное значение и дают ключ к пониманию покушения, случившегося в Мартовские иды.

Основание империи

Так возникала новая концепция государства, в котором обесценивавшиеся магистратуры становились лишь фасадом, плохо скрывающим глубокую революцию, в результате которой к управлению государством приходили люди, выдвинувшиеся благодаря своим заслугам, или выходцы из фамилии Цезаря.[173] Более того, Цезарь не только воспринимал управление государством как пожизненное, но и с помощью своего завещания предопределил его будущее. Несмотря на то, что были и жены, и множество покоренных им женщин, в живых не осталось ни одного официально признанного его ребенка, Цезарион не был его сыном, и только Брут был рожден от его плоти и крови. Однако у него, как и у всех римлян благородного происхождения, имелось законное средство для продолжения своего рода — усыновление. Столкнувшись в расцвете лет с проблемой наследника, он поначалу, со времени своего первого консульства и вплоть до начала гражданской войны, предполагал назначить наследником своего зятя Гн. Помпея — об этом мы знаем от Л. Туберона. Однако в результате гражданской войны и изменений политической ситуации Цезарь пересмотрел первоначальные намерения. Возможно, он собирался сделать своим наследником Брута, если только Плутарх639 не придумал это наследство, светившее будущему убийце Цезаря, чтобы придать своему рассказу еще больше драматизма. Как бы то ни было, 13 сентября 45 года, находясь на своей вилле в Лабиках[174], Цезарь составил новое завещание и передал его на хранение старшей весталке.