Тщеславие

— Я думал за тебя голосовать, Пушкер, люб ты мне... А потом передумал. Фамилия у тебя что-то напоминает, никак не пойму что, тревожно мне из-за этого. Да и нерусская фамилия-то, нерусская. Не получишь ты премию.

***

Димка вернулся к себе. В комнате никого. Пора. Стянул футболку, подошёл к раковине. Поплескал горячей воды на лицо. Встряхнул баллон с пеной, пшикнул в руку и размазал снежок по щекам. Вытягивая шею и поджимая губы, побрился. Смазав кожу кремом, ощутил мятную прохла[117]ду. Помазал под мышками ароматным стиком, достал из сумки свежую белую рубашку, подготовленную для торжественного ужина. Надел. Застегнулся на все пуговицы до самого верха. Последний раз посмотрелся в зеркало, пригладил полосы влажной ладонью, покорчил рожи — размять мышцы лица. Повертел в руках трофейный брелок-медвежонка. Улыбнулся сам себе той улыбкой, какой в его фантазии улыбался Цезарь перед выходом к ликующим легионам. Улыбнулся и растёр ногой по полу воображаемого таракана. Теперь готов.

Димка сложил конверты с компроматом в пакет. Взялся за ручку двери и тут услышал стук костыля и шарканье одной туфли. Эти звуки Димка не перепутал бы ни с чем. Он замер, не в силах даже руки от дверной ручки отнять. Стук и шарканье приближались. Другие звуки исчезли. Одноногий призрак подошёл к Димкиной двери и остановился. Димку обдало ледяными, прожигающими мурашками, будто он возле фантастической ледяной электросварки оказался. Жуть сковала его...

Димка отмер и одним прыжком оказался у окна. Старые, заклинившие, склеившиеся от краски шпингалеты. Не помня себя, отогнул какой-то гвоздь. Рывком распахнул рамы. На золотой ножке люстры дрогнула паутина...

Внизу крыша пристройки. Димка нащупал ногой лепной дубово-фруктово-овощной венок, перекладины звезды. Если бы фашисты захватили [118] этот дом, то звёзды заменили бы свастиками, а венки бы оставили. Дубовые венки вполне в их концепции. Дыни, репы и баклажаны, правда, фашистам как собаке пятая нога. Репы для колхозников ВДНХ сгодятся, а фашистам репы на что? Им пивные кружки и капусту с сосисками подавай. На свастику ногу было бы удобнее ставить, если вот так из окна лезешь... Хотя какие фашисты? «Полянку» в пятьдесят пятом построили. Фашистов уже десять лет как извели...

Димка спрыгнул на крышу пристройки. Оцинкованный лист промялся под ним, издав характерный звук. Димка поскользнулся. Съехал с крыши, удачно приземлился. Оцинкованный лист выпрямился. Снова со звуком. Димка, не оглядываясь, бросился через парк.

Казалось, что сосновые корни ставят подножки, берёзы хлещут ветками по лицу, а упругий ковёр слежавшейся хвои и листьев коварно маскирует опасные ямы и провалы. Димка проскочил через калитку, замеченную им ещё накануне, и побежал к железнодорожной станции.

* * *

Метров через двести начало жечь горло и внутренности. Давно не бегал. Димка стал часто сплёвывать тягучей слюной. Под мышками, на спине, на груди стало мокро и липко. Перешёл на [119]шаг. Присел отдохнуть на поваленное дерево. На станции купил билет на последний поезд и стал ждать, прохаживаясь по платформе. «Паспорт и деньги в кармане, а вещи попрошу передать в Москву. Скажу, дедушка при смерти, срочно пришлось уехать»...Тут у него тренькнул телефон. Звонил я.

—Хай! Как дела?

— Нормально, — ответил Димка, всё ещё тяжело дыша.

—Что слышно в кулуарах, шансы есть?

— Непонятно пока.

— Как с девчонками?

— Непонятно пока...

—Всё у тебя непонятно. Ты определись. Что с девчонками может быть непонятного?

—Определюсь.

— Ты бежишь, что ли?

—Нет, запыхался просто на лестнице.

—Вижу, на долгую беседу ты не настроен. Два дня осталось. Держись. Мы с тобой. От Поросёнка привет. В любом случае ты крутой!

— Спасибо.

—Не за что. Обнимаю.

Димка стрельнул у мужика сигарету, прикурил. Он не курит, а тут захотелось. Сделал две затяжки и пошёл обратно через турникет. Раздумал уезжать.

Проходя мимо мусорного бака, Димка бросил туда конверты.

[120]

* * *

Ночью приснился кошмар. Будто он смотрит страничку с рейтингом своей несуществующей книжки и цифры скачут. 470, 326, 141 и тут сразу б! Увидев свою книжку в первой десятке, Димка затаил дыхание, боясь спугнуть цифру. Пускай подольше там остаётся. Но шестёрка подразнила его и превратилась в двадцатку. Тут на экране появились Мамадаков с Гелером. Похабно улыбаясь, они хорошенько облапали двадцаточку, позволив себе такое, что не каждый себе позволяет даже в тайском борделе, и утащили её за пределы экрана. Вместо двадцаточки мелькнула какая-то незапо-минающаяся цифра из седьмой сотни, которая тут же сменилась четырёхзначной в районе второй тысячи и полетела дальше, бесконечно далеко от списка лидеров продаж. Димка вскочил с криком.

***

Накануне пятого дня организаторы устроили торжественный обед.

— Всё будет очень вкусно и красиво. Антикризисное меню! — модно пошутил маршал-попечитель.