Тщеславие

—Нельзя забывать, где ваша родина, нельзя ластиться к Западу, надеясь на какой-нибудь грант. Надо воспитывать в себе патриотизм. В сече и в других. Вот вы говорите, мы о культуре мало думаем. — Сажевые глаза оглядели присутствующих, никто из которых ничего подобного не творил. — А мы думаем о культуре! Не поднаж[160]ми мы на некоторых бизнесменов, не было бы такой замечательной премии, как «Золотая буква». А мы дали сигнал, и наш сигнал услышали...

Поэтесса Наташка перебила:

— Извините, у нас, кстати, премию сократили. Говорят, из-за кризиса. Вы бы могли им снова сигнал дать?

— Как это сократили? — Сажевые глаза обратились на маршала-распорядителя. Тот состроил неопределённую физиономию и что-то промычал.

— Вместо пяти денежных премий теперь осталась всего одна, — разъяснила Наташка.

Белые пальцы взяли ручку и что-то пометили в блокнотике. Слово взяла романистка из Нижегородской области.

— Вы меня, конечно, извините. Я вот живу в Нижегородской области, работаю медсестрой. Вы знаете, какая зарплата у медсестры?

— Знаю, пять тысяч, — сухо ответил тонкий рот.

— У меня четыре с половиной. Не знаю, как там обороноспособность и суверенитет с патриотизмом, но как прожить на эти деньги?

— Мы делаем максимум... Всё, что в наших силах... Надо переезжать в другие регионы, менять профессию... По факту мы часто платим людям пособие по безработице... — Орёл и люстра снова сверкнули в полированных ногтях.

Туг Яша-Илья не удержался:

[161] —Моя жена врач, она принимает до восьмидесяти человек в день, по-вашему, она получает пособие по безработице?

Не успел Димка удивиться тому, что Лидусик, мышонок с маленькими сиськами, принимает по восемьдесят больных в день, как у него громко пробурчало в животе. Напился халявной газировки! Все покосились на Димку. Сажевые глаза посмотрели в упор. Димка всем лицом выразил своё глубочайшее сожаление по поводу нелепого звука, прервавшего беседу.

— Вы... вы считаете, что... что моя жена получает пособие по безработице? — волнуясь, повторил Яша-Илья.

Димка крепко обхватил живот. Не хватало снова сорвать острый вопрос.

— Я не знаю лично вашу жену, уверен, что она работает добросовестно, но в этой сфере пригрелось слишком много бездельников, — уверенно произнёс тонкий рот. Белые пальцы стали рисовать ручкой в блокнотике одинаковые рисунки. Танчики. Как в детстве, когда сидишь на скучном уроке, начинаешь рисовать звёздочки или танчики. Мальчики делятся на тех, кто рисует танчики, и тех — кто звёздочки. Девочки рисуют цветочки или сердечки. Димка всегда рисовал звёздочки. Литераторы не унимались, вопросы сыпались всё более щекотливые. Число танчиков стремительно росло. Тут долговязый сказочник, ветеран Чечни, любитель спирта с жидким азотом из Петропав[162]ловска-Камчатского, сидевший всё это время в отдалении молча и обхватив лоб здоровой рукой, вскочил и горячо заговорил:

— Я готов уважать эту страну...

— Нашу страну, — поправил тонкий рот. Повисла пауза. — Простите, что перебил. Это выражение немного раздражает. Есть в нём какое-то презрение. Давайте говорить «наша страна».

— ВАША страна, — неожиданно для всех и, кажется, для самого себя, сострил поэт Саша. Некоторые гоготнули. Тонкий рот криво улыбнулся, белые пальцы провели по волосам. Сказочник стал мерить ковёр большими шагами:

— Как можно говорить об экономике и патриотизме, когда в НАШЕЙ стране дети живут на улице! Когда по улицам ходят нищие старики... Вы вообще в окна выглядываете?

Белые пальцы сжались и разжались.

Сказочник схватил бокал с зелёной газировкой, отхлебнул:

— Жалко Россию, никто её не любит на самом деле!.. Вы говорите, что любите, а ведь не любите! И вы, и вы! — Сказочник уже обращался к молодым литераторам, к Димке. Одни смотрели на него с ироничным любопытством, другие потупились. Распорядитель глазищи опустил. — Не любите, только прикидываетесь! Мусорите, обираете, обращаетесь неуважительно, как будто девушку изнасиловали, ограбили да ещё гадостей наговорили. А она вам снова и снова даёт. Ду[163]ра!.. — Сказочник заплакал. Его слёзы сверкали чочно капельки хрусталя в люстре. — Обещайте мне убрать детей с улицы! Слышите, обещайте мне убрать детей... с... улицы!

Сказочник бегал вокруг стола и потрясал рукой в гипсе. Так как все потупились, то никто не видел сказочника, только шаги его были слышны, прерывистое дыхание и всхлипы. Сказочник перестал метаться и ринулся к щегольскому костюму, белым пальцам и зачёсанным волосам. Самые смелые робко подняли глаза, предчувствуя недоброе. Сказочник занёс свою гипсовую повязку с горчащим, пришитым мизинцем. Почувствовав опасность затылком, голова с зачёсанными волосами втянулась в плечи. Димка зажмурился. Сказочник размахнулся своей загипсованной рукой и треснул голову по макушке. Да так, что белые гипсовые крошки в стороны полетели. Сказочник взвыл, схватившись здоровой рукой за больную. Удар пришёлся на свежепришитый медиками палец, гипс треснул, палец сорвался со швов и болтался на ниточке.

* * *