Тщеславие

— То, о чем ты думаешь, не правда.

Октавия с минуту молчала, разглядывая собственную туфельку, наконец сказала:

— Почему же? Я заметила, как она получила цену, и знаю, что в свое время с ней переспали все придворные мужского пола.

— И ты полагаешь, что я настолько неразборчив, что готов наброситься на лежалый товар? — Руперт пожал плечами. — Ты меня обижаешь, Октавия! И я думаю… да, я считаю, ты должна за это заплатить. — И злость Октавии куда-то ушла. Она стояла, не зная, что сказать и что сделать.

— Вопрос состоит лишь в том, какую плату я сочту приемлемой? — продолжал поддразнивать ее Руперт, глядя на угли в камине. — Что бы это могло быть? — Он поднял глаза и так посмотрел на нее, что Октавия засомневалась, сумеет ли она выйти из комнаты на собственных ногах.

— Хочешь, чтобы я выбирала сама? — От нахлынувшего желания ее голос прозвучал очень низко.

— Готов выслушать любые предложения, хотя окончательный выбор оставляю за собой.

Октавия облизала губы: мозг бурлил чувственными фантазиями, затмевавшими усталость дня, опасения, недобрые предчувствия и страхи. Больше не имело значения, почему они играют в эту игру, важно было лишь то, что они в нее играют.

— Не подняться ли нам в спальню, сэр?

— Непременно. Мне почему-то кажется, что в спальне тебе будет проще расплатиться.

— Мне тоже так кажется, сэр. — Октавия присела в реверансе, глядя на Руперта снизу вверх из-за развернутого веера. От предвкушения наслаждения глаза ее увлажнились, в каждом изгибе тела — страстное обещание.

Руперт торжественно взял ее за руку:

— Идемте, мадам.

Глава 12

— Граф Уиндхэм, миледи! — донесся как всегда назидательный голос Гриффина. — Вы дома?

— Да, Гриффин, проведи его в зал. Я сейчас выйду. — Октавия отложила газету, которую читала отцу. — Извини, папа.

— Конечно, конечно, — ответил он ласково. — Иди, делай что следует. Я вижу, дверной звонок просто не замолкает. Мне кажется, вы стали очень популярной парой.

— Да, — скромно согласилась дочь, расправляя складки на юбке розового муслинового платья. — Но это потому, что мы новые люди на сцене, а общество обожает новизну. — Она оглядела себя в зеркало.

— У Уорвика большие доходы, — заметил Оливер. — Это видно по его гостеприимству.

Октавия взглянула в зеркало на отца. Закидывает удочку? Вряд ли. Это не в его характере.

— Он богатый человек, папа. Не хочешь прокатиться? Сегодня превосходный день.

— Спасибо. Я, как обычно, прогуляюсь. Иди, твой гость заждался.

Октавия поцеловала отца и выпорхнула из комнаты. В повседневной жизни Оливер всегда разбирался плохо, а после несчастья и вовсе перестал замечать окружающую действительность. Однако в последнее время отец вернулся к реальности. Что будет, если он начнет интересоваться хитросплетениями их домашней жизни? Как придумать хоть сколько-нибудь удовлетворительное объяснение скоропалительному браку, неожиданному возврату богатства и возвращению в Хартридж Фолли? Октавия могла только надеяться на то, что отец поверит любому ее объяснению, как это было раньше.

Но все это пока еще в будущем, говорила себе Октавия, сбегая по лестнице вниз. А настоящее требовало напряжения всех сил.

На нижней ступеньке она перевела дыхание. Если Филипп Уиндхэм пришел один, а Октавия подозревала, что это именно так, то сегодня состоится их первое свидание.

Слуга растворил двери, и Октавия, приняв соответствующее выражение лица, вошла в зал.

— Граф Уиндхэм! Какой неожиданный сюрприз? Филипп оторвался от созерцания улицы за окном и, приставив лорнет к глазам, принялся изучать хозяйку. Наконец граф поклонился:

— Я в восхищении, мадам. Вы одеваетесь с безукоризненным вкусом.

— А вы знаток дамских нарядов? — колко поинтересовалась Октавия.

— Я разбираюсь в том, что мне нравится. — Он тепло пожал ее руку. — Извините, если моя бесцеремонность вас обижает, но при виде вас сразу забываешь об условностях.

— О, сэр, а я думала, что вы выше банальных комплиментов, — игриво упрекнула графа Октавия. — Мы оба знаем, какова их настоящая цена.

— Уверяю вас, то, что я говорю, не пустые комплименты. — Он пристально смотрел на нее, и снова возникло неловкое чувство, что есть в нем что-то знакомое… знакомое, но в то же время злое.

— Тогда я их принимаю с той же доброжелательностью, с какой они были сказаны. — Октавия обворожительно улыбнулась. — Хотите шерри?

— Благодарю вас. — Октавия дернула за шнурок колокольчика. — Я пришел за долгом… Могу я у вас его потребовать?

— Конечно. — И, обратившись к вошедшему дворецкому:

— Гриффин, пожалуйста, шерри. Его светлость дома?

— Нет, миледи, лорд Руперт уехал к портному. — Дворецкий поклонился и вышел.

Знал ли об этом граф Уиндхэм заранее?

— Итак? — повернулась к нему Октавия. — Я ваша должница? Я запамятовала, кто проиграл партию.

— Вы, мадам. Две. — Она не могла разобрать выражение его глаз. — Две из трех.

— У меня никудышная память. Поставь на стол, — обратилась она к дворецкому. — Я сама налью графу. — Как только дверь за слугой закрылась, Октавия разлила вино по бокалам. — Так за что мы выпьем?