Тщеславный (ЛП)

– Неплохо, – согласился я, вспомнив прибытие в Нексус. От возможности дышать при высадке веяло приятной новизной. Руководствуясь привычкой и каким-то смутным предчувствием, я проверил оружие, убедился, что легко могу выхватить лазпистолет и цепной меч, а их батареи полностью заряжены. Я не ждал нового покушения так скоро и прилюдно, но я бы не дожил до своих лет, если бы принимал безопасность за данность. Если подумать, я не делал этого до того, как ступил на землю Перлии, а ироничная смерть от рук убийцы в двух шагах от желанной отставки и спокойной жизни была тем вариантом судьбы, которого я твёрдо намеревался избежать.

– Приземлились, – облегчённо сказал Юрген, поняв, что рёв двигателей превратился в тихий рык, а палуба у нас под ногами перестала трястись и слегка просела, когда «Ястреб» встал на шасси. Мой помощник поправил лазган с мельтой, и наклонился, чтобы взять наши вещи, почти исчезнув за грудой сумок – что вероятно, к лучшему. Я ещё не встречался с магосом Тезлером, но Форшпунг заверил, что тот готов к нашему прибытию. Честно говоря, такой выбор слов не слишком меня успокаивал.

Громкий лязг разнёсся по всему пассажирскому отсеку, а люк медленно отодвинулся в сторону – за ним оказалась стыковочная труба, надёжно прикреплённая к корпусу. Я прошёл по ней: металлическая решётка под ногами и рифлёные стены создавали гулкое эхо, а там, где наши ботинки касались плит палубы, поднимались слабые облачка. Пыль, которую поднимали шахтёры, явно была так вездесуща, что успела проникнуть даже в стыковочную трубу, пока её присоединяли к «Громовому ястребу», и я ещё раз порадовался, что мне не пришлось выходить на свежий воздух. Тут по всей конструкции пронеслось слабое гудение, я почувствовал, как задрожали двигатели «Ястреба», и ускорил шаг, чтобы успеть добраться до толстой металлической гермодвери на том конце трубы. Пилот выполнил поручение, его стремление улететь было очевидно, и я не был уверен, что захочет ждать, пока мы окажемся внутри, так что мешкать не было смысла.

В отличие от гладкой поверхности Нексуса, которая так озадачила меня при прилёте, эти двери оказались такими же неряшливыми, какие я всегда ожидал увидеть на базах Механикус. Узоры в виде зубчатых колёс были забиты помесью серой и бурой пыли, что очень неопрятно смотрелось на фоне медной поверхности, к тому же обожжённой и изъеденной за прошедшие десятилетия. Судя по приглушённому скрежету, что сопровождал открытие дверей, часть пыли проникла и внутрь механизмов.

В нескольких метрах за первой дверью ждала вторая, таким образом создавая короткий коридор с решетчатыми полом и потолком. Стены здесь были выложены керамическими плитками, что складывались в абстрактную мозаику из поразительно уродливых угловатых фигур^[99]. Бросив взгляд вниз, я увидел привычное переплетение кабелей и воздуховодов – наверху эта конструкция повторялась, лишь дополняясь установленными через равные промежутки люминаторами.

– А выглядит бодро, – без особой убеждённости оценил Юрген, когда двери закрылись, отрезав нас от шума двигателей «Ястреба». Лязг и грохот, что последовали за этим говорил о том, что стыковочную трубу отсоединили, а пробившийся внутрь рёв свидетельствовал, что «Ястреб» поднялся в воздух и оставил нас одних. – Думаете, они забыли нас встретить?

– Сомневаюсь, – сказал я, когда дверь перед нами заскользила в сторону куда более плавно и бесшумно, чем внешняя. За ней оказалось просторное помещение с высоким потолком, парой сидений у стен и неизменной мозаикой. Несколько коридоров расходились в стороны, но отсутствие окон напоминало, что эти туннели – часть лабиринта, что складывался вокруг карьера.

Нас ждала группка техножрецов, закутанных в обычные красно-коричневые рясы. Единственным исключением был слуга Омниссии, не носивший ничего и целиком металлический – на моей памяти это был первый техножрец, у которого не было видно ни кусочка изначальной плоти. Не менее странным было и отсутствие у него внешних придатков, вроде механодендритов, которые были у его собратьев, или вокс-решёток, что закрывали их рты или глотки. Лицо этого техножреца выглядело как человеческое – оно не походило ни на мужское, ни на женское, и на нём не было эмоций, кроме отстранённого любопытства. Тело тоже подражало человеческому, но было гладким и лишённым всяких признаков пола, хотя было крупнее обычного смертного – вероятно для того, чтобы внутри уместились все нужные механизмы, что жужжали и гудели при каждом движении; я едва достигал техножрецу до плеча, а коротышкой меня не назвать (если только вы не спросите ту катачанскую комиссаршу, с которой мы провели несколько памятных, если не сказать, приятно напряжённых месяцев, когда она обратила на меня внимание во время скучного путешествия с Коронуса на Кеффию во время моей службы в вальхалльском 12-м полку полевой артиллерии^[100]).