Цианид по-турецки

За последний месяц Питеру Боулду звонили не так уж много. Удалось выяснить, что звонили из фирм, занимающихся трудоустройством, пару раз звонила Санти, и еще четыре звонка были от некоего господина по фамилии Гирш.

Александр Гирш был клиентом «Мобилривер» уже три года. Кроме номера, нам сообщили и его адрес. Жил он в Северном районе Сент-Ривера в многоквартирном, но дорогом доме. Поскольку на звонки он не отвечал, мы решили его навестить.

— Слишком странно ведет себя этот Гирш, — проворчал комиссар, когда мы садились в машину, — сдается мне, что это именно тот, кто нам нужен, неплохо бы задать ему несколько вопросов.

— Только не похоже, чтобы он очень хотел на них отвечать, — заметила я.

— Вот именно!

Впрочем, делать какие-то выводы явно не имело смысла. Все странности поведения предполагаемого свидетеля, называть его подозреваемым не было пока оснований, могли объясняться вполне невинными причинами.

* * *

Квартира, в которой жил Александр Гирш, занимала значительную часть второго этажа. Всего в доме было семь этажей. Внизу сидела консьержка, дама лет шестидесяти, очень трепетно, судя по всему, относящаяся к своей внешности. Прическа, макияж, платье — все было безукоризненно, все подчеркивало достоинства, все свидетельствовало, если не о безупречном вкусе, то о некоторых знаниях и навыках, несомненно. Она назвала себя Доминикой Дидье, имя подходило ей тоже просто стопроцентно.

Держалась она с нами слегка свысока, что было забавно. Однако к двери квартиры господина Гирша Доминика Дидье нас проводила лично, было ли это проявлением уважения, или она нам не очень доверяла, судить не берусь. Она не уходила до тех пор, пока нам не открыли.

Но увидели мы, когда дверь квартиры, наконец, распахнулась, не господина Гирша, а, как тут же выяснилось, его маму Руфину Гирш. Госпоже Гирш было лет восемьдесят, не меньше, маленькая, сухонькая, с абсолютно белыми волосами, собранными в аккуратный узелок на затылке, она почему-то напомнила мне учительницу истории из школы, в которой я училась.

— Алекс уехал, еще вчера вечером, — сообщила она, приглашая нас войти, — я не знаю, что вас привело к нам господа, но могу вас уверить, что мой сын не способен нарушить даже самое необязательное правило, не говоря уже о законе.

— Тогда не могли бы вы объяснить нам, почему ваш сын не отвечает, когда ему звонят по телефону.

— Не знаю, но уверена, что причина есть. И она не связана с нарушением закона, — любопытно, что в этих словах не чувствовалось никакого пафоса, а вот уверенность пронизывала каждый звук.

— Раз уж нам не удалось пока поговорить с вашим сыном, — вступила я в разговор, — может, вы согласитесь ответить на несколько вопросов?

— С удовольствием, разумеется, если смогу, — и опять у меня возникла та же ассоциация — она улыбнулась мне, как улыбаются учителя своим любимым ученикам, допустившим шалость в пределах привычного.

— Ну, ничего сложного в наших вопросах нет, — проговорил комиссар.

Мы расположились в просторной светлой комнате, которая, видимо, использовалась в качестве гостиной. Не смотря на минимум мебели, там было вполне уютно. Мы сидели в мягких низких креслах вокруг овального чайного столика. Белые стены оживляли несколько прилично выполненных акварелей, изображавших море и корабли. Обивка кресел была того же голубовато-серого тона, что и ковер на полу, но чуть светлее. Все это сохранилось в моей памяти, я думаю, потому, что благодаря этому спокойному интерьеру, я вдруг почувствовала уверенность в том, что очень скоро мы во всем разберемся.

— Чем занимается ваш сын? — задал тем временем первый вопрос Эрик Катлер.

— Вы даже этого не знаете? — удивилась наша собеседница, — он занимается изданием книг. Издательство «Круиз», знаете?

— Книги этого издательства попадались, — ответила я и спросила в свою очередь, — издательство «Круиз» принадлежит вашему сыну?

— Наполовину, — ответила госпожа Гирш, — его совладелец писатель Терри Гресс.

— Понятно, — отозвался комиссар, — значит, издательство специализируется на жесткой научной фантастике и философии? (я не ожидала от Эрика Катлера такой осведомленности)

— Ну, я бы так не сказала, — возразила Руфина Гирш, — хотя, несомненно, это главное направление, если говорить об отечественной литературе, к переводам у них другой подход.

— Вы не слышали от своего сына имя Питер Боулд? — продолжил вопросы Эрик Катлер, подступаясь к тому, что было для нас особенно важно.

— Питер Боулд? — женщина задумалась, — пожалуй, именно о нем Алекс говорил примерно с неделю назад по телефону с Терри.

— Вы не вспомните, о чем именно был разговор? — спросила я, не слишком рассчитывая на ответ.

— Он говорил, что парень упрям как сто мулов, но он его обязательно убедит. Я не ручаюсь за точность слов, но по смыслу именно так, — ответила госпожа Гирш.

В этот момент я подумала: эта женщина совершенно искренне уверена в том, что ее сын не может быть замешан ни в каких скверных историях, не может совершить ничего, заслуживающего осуждения. Иначе она не стала бы с нами откровенничать.