Цианид

Я бы и рада была рассказать, но все слова слиплись в мягкий, липкий ком, и их невозможно было разделить на предложения. Я взяла бокал и сделала большой глоток. Жидкость была на вкус как вино.

– Я даже не знаю, с чего начать. И уже не понимаю, где реальный мир, а где мои фантазии. Мне кажется, что в моей жизни происходит что-то ужасное, но когда множество людей говорит, что это все мое воспаленное воображение, то я не знаю, что думать, – сказала я.

– Он что-то сделал? – тут же спросил Митчелл, словно всегда знал гораздо больше, чем я рассказывала.

– Нет, – автоматически соврала я, не смогла признаться.

– Точно?

Я сглотнула, утерла лоб. И пока молчала, собирая слова, Митчелл вдруг протянул руку и коснулся моего виска.

– У тебя нет клочка волос вот здесь, – сказал он едва слышно, будто растерял весь голос. – И на этом месте, где его нет, запеклась кровь. Начни с того, как это произошло.

Я замерла на месте, словно была преступницей и меня только что вывели на чистую воду. Коснулась пальцами левого виска и почувствовала корочку на коже. Дерек поймал меня за волосы у двери – теперь я вспомнила.

– Я не слишком хорошо обращаюсь с щипцами для завивки волос, – соврала я, даже не решаясь смотреть на него.

– Или это он не слишком хорошо обращается с тобой? – вдруг спросил Митчелл.

Меня снова затрясло, я начала пить вино мелкими глотками, чтобы успокоиться. Митчелл положил свою ладонь на мою руку и сжал ее. И то ли его ладонь была горячей, как огонь, – то ли моя холоднее льда.

– А может это любовь такая, – сказала я, поднимая на него глаза.

– А бьет – значит любит? – спросил он, пристально глядя.

– Он не бьет меня. Просто иногда…

– Поколачивает, – закончил Митчелл.

Я опустила голову, утирая рукавом лицо. Он передвинул стул, притянул меня к себе и обхватил руками. Его ладони принялись гладить мои плечи и спину. И в тех местах, где он прикасался ко мне, с меня словно опадали шипы и оставалась только мягкая человеческая кожа, которой нет нужды защищаться.

Я вцепилась в его куртку, крепко, до боли в пальцах. Он стер слезы с моего лица и принялся шептать слова поддержки, которые действовали как обезболивающее. Вино и разговор помогли мне прийти в себя. Я не стала рассказывать, что случилось между мной и Дереком, стыдилась. Но, думаю, Митчелл и сам многое понял.

– Тебе есть куда пойти? – спросил он.

Я не сразу ответила, раздумывала. И Митчелл тут же поинтересовался:

– Ты же не думаешь вернуться обратно?

– Нет. Если только…

Если только мое извращенное, опасное чувство вины не поднимется на поверхность, как аллигатор, и не начнет вопить мне, что я сама во всем виновата, а Дерек – ну он просто такой, какой есть: пылкий, страстный и страшно сексуальный – с акцентом на слове «страшно».

– Если только что? – спросил Митчелл.

– Иногда мне кажется, что я все преувеличиваю. И это чувство – оно словно в бездну меня тянет за ногу…

– Послушай, – Митчелл взял меня за плечи и сказал, твердо, настойчиво: – Ты не можешь вернуться к нему. Даже того, что я вижу, – он снова коснулся моего виска, – уже достаточно, чтобы больше никогда не возвращаться. А наверно есть еще то, о чем я ни сном ни духом. Поэтому если тебе нужен кто-то, кто заверил бы твои чувства и признал, что они адекватны, то я могу сделать это прямо сейчас. Я свидетельствую, что ты ничего не преувеличиваешь, Несса, ты не сумасшедшая и ни в коем случае не должна возвращаться обратно. Точка.

Это было больше, чем просто слова. Это была инъекция силы и зерно здравого смысла, которые мне нужно было получить снаружи, потому что мои собственные силы и здравый смысл давно были похоронены под толстым слоем насмешек, унижений и насилия… И еще это ласковое «Несса» – я чуть не расплакалась снова, как только услышала его. Так меня называли в детстве, очень давно…

– Тебе есть куда пойти? – снова спросил Митчелл, явно считая закрытым вопрос о моем возвращении.

Я решила, что мне все же нужно поехать к родителям и провести у них пару дней, пока в моей голове, как феникс из пепла, не возродится ясность. А там видно будет. Жизнь не окончена, просто находится в глубокой заднице.

Я позвонила матери и приготовилась выслушать от нее кучу всего, но она не стала распекать меня. Наоборот, говорила тихо, словно прикрывала трубку рукой. Я сказала, что хочу пожить дома, пока не решу, что делать дальше, на что она ответила:

– Дерек здесь.

Я сглотнула ком в горле. Левый глаз начал дергаться.

– Он здесь и собирается вернуть тебя.

– Даже не начинай, мама.

– Я не начинаю, – ответила она. – Наоборот, хочу уберечь тебя. Послушай. Отец не станет его выставлять на улицу, а Дерек, если ты приедешь, покоя тебе не даст. Поэтому если тебе есть, к кому пойти на пару дней, то иди. Я скажу Дереку, что тебе нужно время и чтобы он не искал тебя, а ты пока поживи у кого-то из своих подруг, ладно?

Митчелл, пока я говорила, принес мне еще один бокал вина и тарелку горячей еды.