Я был уверен, что Коневодовой звонить и отказываться от места не надо "змея" Короткоухина на то и поставлена, чтобы "ненадёжные элементы" в администрацию не пропускать. А я своими откровенностями впечатление о себе создал более чем ненадёжное. Но, к моему удивлению, посыпались звонки и от Коневодовой, и от Короткоухиной: когда медкомиссию планируете проходить?..
Я посопротивлялся ещё немного, и пошёл проходить комиссию. Оплатил, за пару часов собрал подписи всех нужных врачей, ни один из которых в мою сторону головы не повернул. На обратном пути домой забрёл в одёжный магазин и с чувством приговорённого, который сам идёт на казнь, прикупил скучные "чиновничьи" брюки. Назойливая мысль крутилась в голове: психиатр свою подпись тоже поставил, и без лишних вопросов. А если я завтра пол-администрации перестреляю - интересно, спросят с него, что сумасшедшего годным к муниципальной службе признал?
К службе этой я, действительно, приступил на следующий же день. И тут же посеял крышку от объектива казённого фотоаппарата. Мэр Энска двинулся поздравлять с юбилеями бабушек участниц войны, я двинулся следом, чтобы сие событие запечатлеть. В одной из квартир юбилярш и канула злополучная крышка. Но Коневодова была рада обязанности фотографа с себя свалить и к фотоаппарату с момента моего вступления в должность не прикасалась. Пропажу удалось благополучно скрыть.
Так с тех пор и пошло: мэр на совещание - я следом, мэр на стройку - я за ним, мэр поздравляет - я увековечиваю. Основная обязанность - писать пресс-релизы о похождениях мэра для новостного раздела сайта администрации.
Разницу между газетной статьёй и пресс-релизом уловил моментально. Статья - нечто более-менее живое, а релиз - голый высушенный скелет, стандартный набор стандартных фраз. Такое соорудить - раз плюнуть. Ни ума не нужно, ни фантазии. В этом смысле работа в пресс-службе легче газетной. Но зато во всех других... На совещаниях нет уже ощущения журналистской независимости, посмеиваться права не имеешь. Не имеешь права на иронию, даже семью покрывалами скрытую. Сиди, чиновничья собачонка, изображай серьёзность. А чиновники-то всё то же несут, без главных мыслей и без второстепенных: "В рамках программы реализации проекта модернизации городской канализации..." Тошно. Зарплата газетной больше, но не радует.
И кругом какие-то дрязги-передрязги, сплетни, кляузы. Коневодова закатывает глаза, вопит, что кто-то её хочет подсидеть, а Короткоухина - змея, а Энск - город жутко депрессивный, сплошная безнадёга. Сама она - жительница соседнего Эмска, он побольше и, видимо, депрессухи меньше там.
В мире животных
Про змей, вообще-то, от истины было не далеко. Я из кабинета старался как можно реже выходить, чтобы ненароком в какую-нибудь склоку не замешаться. Такое впечатление от той работы и осталось, что год в укрытии посреди большого гнезда пресмыкающихся просидел.
Появилась коллега - девушка Оля, ровесница. Коневодова по секрету сообщила, что на неё хочет "чёрную" работу повесить: поздравления сочинять, открытки подписывать. А моё дело - сайт, пресс-релизы. Я радости по этому поводу не проявил, но и с протестом против несправедливости, врать не буду, не выступил.
Оля, мне в противоположность, в нашем кабинете сидеть не полюбила. При первой же возможности убегала сплетни собирать. Потом прибегала с большими глазами и, если Коневодовой поблизости не было, выдавала:
- Ты знаешь, здесь все подряд друг с другом спят. Все перетрахались - у-ужас... Чернова, слышал, как на своё начальничье кресло села? Пришла к Сухину и отсосать предложила!
Я кивал с неопределённым видом. Изображать интерес не трудился, но ссориться с Олей и прямым текстом её затыкать не хотел.
Ещё Оля материлась, на чём свет стоит. Я мысленно сравнивал новую коллегу с бывшими. В редакции мата слышно не было - так, разве, редко-редко у кого проскользнёт. Суренина его на дух не переносила, считала "информационным мусором", который пространство загрязняет. В "Энском рабочем", куда меня позже жизнь привела, культура речи оказалась тоже значительно выше российской среднестатистической. Что наталкивает на определённый вывод в пользу газет и не в пользу администраций.
Но любовь к сплетням и матерщине Оле можно бы простить. Хуже было то, что она постоянно уходила на больничные то с одним, то со вторым своим ребёнком. А Коневодова постоянно уходила в отпуск. За какие-то заслуги ей, видимо, полагалось раза в три больше отпускных дней, чем всем остальным смертным. Бывало, отпуск Коневодовой совпадал с больничным Оли, и приходилось в одиночку тащить пресслужбовский воз.