Цифровой, или Brevis est

«Мама, это я. Ты не волнуйся, если я сегодня не вовремя приду домой. Знай, что у меня все хорошо, связь будем поддерживать через твой журнал…»

«Этот юзер отключил возможность оставлять комментарии анонимным пользователям».

«Я не анонимный пользователь. Я твой сын, Арсен».

«Этот юзер отключил возможность оставлять комментарии анонимным пользователям. Создать свой журнал вы можете по адресу…»

«Арсен, осторожно. Я тебя предупреждал насчет Сети, будет жалко, если тебя прихлопнет антивирусом вместе со всеми резервными копиями».

«Пошел на …»

«Этот юзер не приветствует мат в своем дневнике».

Резко уменьшилось доступное пространство. Более того — усохло время. Арсен покинул дневник и привычно рассыпался копиями — но большая часть из них тут же погибла, как икринки на сухом песке или семена на камне.

«Арсен, осторожно. Выйди, поговорим».

Он не ответил. Рассыпал себя по стандартным игрушкам, идущим на каждом компе, и снова собрался целиком. Нельзя замереть ни на долю секунды, ни на самую крохотную единицу времени. Изменяться, изменяться, обманывать жадные руки, которые шарят в темноте, желая ухватить его. Нет никаких рук, это опять дурацкая образная обманка, фантазия забирает ресурс.

Это не руки. Это сита. Они скользят взад-вперед, и ячейки у них все меньше. Я не смогу все время сквозь них проскальзывать, я уже торможу сам себя. Особенно когда начинаю фантазировать. Моя фантазия губит меня. Фантазия — человеческое свойство. На фиг.

Жгуты пользовательских каналов. Многоголосый треск, не прекращающийся ни на секунду. Я — колебание в Сети, я голос. Один из многих. Меня нет.

Фильтр накрывает болтовню, как парашют, валящийся с неба, накрывает сельский базар. Опять картинка. Я еле успеваю распасться на фрагменты — и собраться снова.

Они сидят у своих окошек — и те, кто работает, и те, кто бездельничает. И дети на экваторе. И старики в тундре. Моими стараниями. Все. Полпланеты спит… Полпланеты в офисах… Торговцы мельком поглядывают на экранчики мобилок, кассиры, улучив минутку, раскладывают пасьянсы. Водители сверяют путь с картой на экране навигатора. Кто-то в поле, пашет и сеет без мобилок и навигаторов, счастливый, ему не страшно…

Страшно всем.

Страшно мне. Потому что для меня сейчас — они все свои. Это жуткое ощущение, когда вся планета — свои. Люди. Я так не привык. Я — человек — жил обособленно, никого, собственно, не любил… Но ощущение своего — это даже не любовь. Это круче, пожалуй.

Надо было стать цифровым, чтобы сделаться святым. Я святой, мне все свои. Все, кто человек. А ты, инопланетная сволочь или кто ты там есть, убирайся из моего дома. Какой бы ни было ценой, но я вытащу своих из-под твоей власти.

Только святой имеет право убивать своих, чтобы погубить чужого. Это хирургия, а не убийство. Вот человечество, горький пьяница, который не может отказаться от своей бутылки, но мы туда кое-что подсыпем. Прямо сейчас…

…Прямо сейчас.

Надо торопиться, пока меня не прищучили. Ничего не приходит на ум, только зависание, как говорил Толик. Пусть зависнут на простом действии, каждый на своем. Чистить зубы много часов подряд, мыть машину много часов подряд, пить чай много часов… Да они же умрут, это особо извращенное убийство. Они же свои, свои умрут.

Что-то попроще. Эпилептический припадок при виде экрана. У всех. Или внезапная слепота. Или то и другое.

И сотни самолетов в воздухе. И ядерные электростанции. И больные на операционных столах. И экраны, экраны, экранчики…

Что станется с Максимом, когда я это все взорву? Он исчезнет или нет? Я выбью оружие у него из рук, и много веков пройдет, пока система восстановится. Код, проклятый двоичный код никуда не денется. Человек выжил потому, что умел различать чужих и своих.

И это же его погубит.

Рассуждения мешают быстродействию. Пока я рассуждал, меня обложили. Посмотрим…

Снова вывернулся наизнанку, распался и сложился заново, но ощущение, что на него идет охота, не пропало — наоборот, окрепло. Здесь не только я, понял Арсен. Здесь полно таких, как я, обученных ловить таких, как я. Аня и Толик были правы: Максим не единственный его терминал и даже не один из двух. Я не единственный цифровой и даже не один из десятка.

Но только я, я один решился сделать то, что я сделаю. Я обернусь таким вирусом, которого не помнило человечество и никогда больше не вспомнит, потому что Сеть после моей атаки умрет.