«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-06 (1991)

На первый взгляд может показаться, что перед нами своеобразный пересказ экзистенциальной философии, психологии и психиатрии в духе Камю и Ясперса. Однако сходство с экзистенциализмом кончается на описании симптомов духовных болезней человечества. Как только речь заходит об исцелении, характер повествования, вплоть до языка, меняется. Тартанг Тулку вводит новые понятия и категории — Различение, Видение, Целостность, Присутствие, Осознавание, Открытость, Пробуждение, Трансцендирование, — наполняя их новым смыслом, отличающимся от обыденного значения. Введенные категории и понятия излучают здесь тонкий буддийский аромат, просвечивая изнутри мягким, но высоким сиянием Просветленной Реальности. Чем ближе разговор подходит к Просветлению, тем меньше сходства с размытыми экзистенциалистскими подходами, представляющими собой скорее сумерки вопросов, нежели ясный свет ответов. Путь к высшему состоянию сознания, несмотря на бесконечно варьирующуюся идею спонтанности, свободы и мгновенного творческого инсайта, пронизан в изложении Ринпоче строгой логикой Махаяны. Сущность пути — в мягком преодолении и растворении эгоцентрической позиции, которую Тартанг называет фокусной установкой малого человеческого ума, погруженного в плотное малое пространство и жесткое малое время. Цивилизованное суетливое существование может быть описано как мир узкой пространственной сдавленности (от внешних предметов до материалистического сознания, ими поглощенного) и как мир узкого сдавленного времени (психологически проявляющегося как привязанность к воспоминаниям о прошлом или как напряженное ожидание будущего). Нужно научиться расширять фокусную установку своего сознания до бесконечности, открывая его Большому Пространству.

Говоря о Большом Пространстве, Большом Времени и Большом Знании как о гранях единой реальности — Большого Бытия (троица эта является современным прочтением закона триединства и троичности мироздания, по-разному описываемого во многих религиях), Ринпоче намеренно не употребляет религиозных терминов. Он предпочитает объяснить высшие истины, оставаясь в пределах материалистического мироощущения и подхода как наиболее типичного взгляда на вселенную, свойственного в той или иной мере большому числу людей. Познать Высшую Реальность можно только непосредственно через раздвижение границ обыденного субъективного самоощущения. Кандидату, стремящемуся к освобождению, буддийский мастер предлагает почувствовать и осознать, что есть лишь Абсолютная Реальность. Все остальное представляет собой некий мираж, оптический обман, великую иллюзию. И весь внешний, объективно существующий мир твердых непрозрачных предметов и поверхностей, и весь внутренний, субъективный мир непросвеченного человека находятся внутри Большого Пространства. Такое Пространство становится у Тартанга синонимом Всеживой Великой Пустоты, из которой сделано все — даже твердые предметы мира, — и наше тело есть уплотненное малое пространство. Большое Пространство обнимает собой все вещи и позволяет существовать всему — и физическому малому пространству, внутри которого находятся плотные предметы, и метафизическому малому умственному пространству, внутри которого находятся мысли.

Когда Тартанг Тулку касается Большого Пространства, его интонация становится волнующей и исполненной высокого пафоса. Он превращается в подлинного поэта, слагающего этой грани вселенной целые гимны, внимательное и сосредоточенное чтение которых открывает человека глубинной Основе мира. Вот пример такого своеобразного гимна: «Центральное для самого сердца реальности, прекрасное видение доступно, когда мы можем «видеть» без ограничивающих позиций. Это видение имеет отношение к Пространству, которое изначально исполнено мира, открыто. В своей открытости оно свободно вмещает различные взгляды, все вещи, наполняющие Пространство, плавающие и пребывающие в нем. Хотя и безмятежное, Пространство наполнено видимостью. Поэтому оно не статично, а являет собой светлый взрыв распространяющегося творчества, наполняющего все зоны прошлого и будущего, без исчерпания открытости или его способности к проявлению дальнейшего богатства существования.

Все, что появляется, появляется как часть танца, исполняемого Пространством. Танец обширен, далеко развернут, даже беспределен. Но каждый танцор прыгает вверх, тянет в сторону и удаляется, оставаясь тем временем неотделимым от питающей обширности Пространства.

Цвета, формы, всякое переживание, искусство, музыка, философия — отражения Пространства. Вступая в переплетающийся взаимопроникающий танец, они все же остаются свободно текущим присутствием просвечивающих контуров и поверхностей. Всякая встреча или занятие — это глубокое и мистериальное представление закона центрального значения, за которым стоит не оставляющий следов бесцентровый центр реальности.

Каждое индивидуальное присутствие — это везде открытый бесцентровый центр… Пространство.

Когда единая малость и тысяча миров равны этому Пространству, кто может сказать, что содержит что?