Цикада и сверчок (сборник)

– Ты только не кипятись! Завтра я все устрою как надо – они у меня муравьями в очередь встанут! Ты тоже поднимайся пораньше, собери мне в дорогу поесть. А когда я в свое паломничество отправлюсь, людей набежит, как на ярмарку.

Хозяин был доволен своей придумкой. Следующим утром он поднялся позже обычного – около восьми. Повесил на шею коробочку с едой, грустно посмотрел на жену.

– Послушай, дорогая, ты всю жизнь мне талдычила, что я круглый идиот и планы у меня дурацкие. Сегодня я тебе покажу – я уйду, а от клиентов отбоя не будет. Когда яма заполнится, повесь табличку, чтобы подождали, а сама скажи соседушке Дзирохэю, чтобы вычерпал.

Жена была несказанно удивлена. Куда это он уйдет? В город, что ли? Будет там по улицам ходить и вопить: «Платный туалет! Посетите мой туалет!»

Пока она так размышляла, пришла девица и, бросив восемь монет в ящик для денег, прошла в уборную. А потом народ повалил валом, так что жена только глаза на деньги таращила. Вскоре ей пришлось закрыть уборную и вызвать на подмогу соседа. За день она получила восемьсот монет, а соседа ей пришлось призывать аж пять раз.

«Ну и дела! В первый раз по задуманному вышло. У меня не муж, а Будда чудотворный!»

Обрадованная женщина купила сакэ и стала дожидаться мужа. И тут – о несчастье! – на носилках доставили его бездыханное тело.

– Его нашли в платном туалете Хатихэя. Он умер от подагры.

Оказалось, что покойник отправился утром со своими тремя монетами прямиком в соседское заведение и закрылся там. Когда кто-то подходил к двери, он начинал покашливать. За целый день такого покашливания он совершенно охрип, а на закате не смог разогнуться.

Прознавшие про случившееся столичные жители переговаривались:

– Как жаль, что жизнь столь изысканного человека прервалась так рано!

– Такого мастера по части чайных чудес больше не сыщешь!

– О таком красивом самоубийстве в Японии еще не слыхали!

– Он достиг просветления в сортире!

И не было никого, кто бы не присоединился к гимнам в его честь.

[1929]

В ломбарде

В игравшей яркими снежными бликами стеклянной двери отражались ветки новогодней сосны, стоявшей у входа. В магазине сидел сын хозяина ломбарда. Новая белая рубашка топорщилась на груди. Губы юноши были словно накрашены красной помадой, мягкие складки на шее лоснились по-девичьи. Его стол отделяла от помещения для посетителей некрашеная деревянная решетка, которую, похоже, поставили накануне нового года, и она придавала лавке несколько театральный вид.

Возле решетки стоял посетитель. Он поздравлял юношу с Новым годом. Вежливо улыбаясь, они беседовали о деньгах. Если отдать деньги под десять процентов месячных, с трехсот иен набежит тридцать…

– Вот и получается, дорогой, что, если у тебя есть полторы или две тысячи, ты можешь преспокойненько кушать на эти проценты. Вот я и удивляюсь, отчего это ростовщиков так мало.

– Я вам скажу, что нужно всеми силами стараться избегать долгов. Проценты набегают ужасные, комиссионные, вычеты на проверку твоей кредитоспособности, то да се. Получаешь намного меньше, чем кажется. И чтобы тебе вот так вот, без рекомендации, дали деньги – такого не бывает.

– Скажу честно, я попал в затруднительное положение. И я был бы признателен, если бы у вашей семьи нашелся знакомый человек, который одолжил бы мне деньги.

– Ну, я подумаю…

Хотя юноша улыбнулся по-девичьи приветливо, в голосе его ощущалась деловая жесткость.

Человек решил, что, если они поговорят еще, может быть, этот подросток сам даст ему денег. Но на его лице не отразилось даже слабенькой надежды. Он думал о женщине, которая ждет его на заснеженной улице. Он вздрогнул – дверь открылась. Но это была вовсе не его жена. Это был мужчина. У него был вид человека, который свалился на дороге, но дополз до своего дома только затем, чтобы умереть. После его появления стеклянная дверь задрожала в такт его неуверенной поступи, а сам он, скользнув по стене плечом, схватился за решетку.

– Я здесь в первый раз, дайте денег.

Он принес муслиновую комбинацию. Поскольку она была весьма грязна, первый посетитель отвел глаза. Из-под рукавов кимоно выглядывала застиранная фланель исподнего. Подошвы сандалий – в грязном снегу, шнурки болтаются.

– Поскольку вы у нас в первый раз, мы будем вынуждены для начала осмотреть ваш дом.

– Знаю. Я уже был у вас в конце года. Но тогда жена застеснялась соседей. Теперь все в порядке, она больше не стесняется, милости просим. Мы провалялись с ноября. Наш дом за станцией, я пришел вот так вот прямо оттуда. Не знаю, как дойду обратно, еле ползаю. Если вы придете к нам, дадите полторы иены?

– Сейчас Новый год, у меня нет посыльного.

– Я вас прошу. Я болен, плелся пару несчастных кварталов целый час.

Мужчина закашлялся в обрывок газеты. Он сидел прямо, плотно сдвинув колени, но его грязные пальцы, зажавшие газету, дрожали. Срывающимся голосом он снова забубнил про свои страдания, но юноша молчал, словно робкая девушка.

– Вот как, – наконец сказал мужчина, завертывая комбинацию в газету. Увидев на ней пятно крови, он стал комкать бумагу.