Цикады

— Не с того мы начали, да? — она улыбнулась чуть растерянно, а глаза остались такими же грустными, и Антон неожиданно для себя спросил:

— У вас линзы?

— Да.

— Для красоты или?..

— Я близорукая.

— Насколько?

— Минус десять.

Он присвистнул:

— Это вы ничего не видите без них, да?

— Вижу, но слабо.

— Сложно, наверное.

— Так и есть. А тебе сложно?

— В смысле?

— В новой школе, Антон?

Она как будто подпустила его ближе и тотчас решила подловить. Он не стал отвечать. Тогда Елена снова вздохнула. Встала из-за стола и села напротив него на детский стульчик, так что худая коленка с коричневой коркой у ранки оказалась прямо перед ним.

— Послушай, Антон, я понимаю, что это все непросто, тем более для такого мальчика, как ты. Ты ведь…

— Красивый, — продолжил он привычно.

— …новенький, — Елена улыбнулась, а он почувствовал, что его снова провели.

— И некрасивый? Не нравлюсь?

Она окинула его спокойным взглядом и отбила:

— Не в моем вкусе.

— А кто в вашем? Может, попугай этот? Геннадий Ильич?

Пальцы схватили ручку и застучали по столу, будто отбивая шифр. Неужели попал?

— Речь не обо мне.

— А почему не о вас? Разве нам не нужно познакомиться? Я же должен понимать, кто вы, что вы вообще за специалист, можно ли вам доверять мое ментальное здоровье. Конечно, Мария Дмитриевна вас очень хвалила в первый день, но она может быть необъективна. Правда же? — он смотрел ей прямо в глаза, нанося удар за ударом. Ручка замерла и легла на стол.

Елена встала и прислонилась к стене.

— Хорошо. Моя мать директор этой школы. Я ее подчиненная. И да, это сложно. Школа — это вообще сложно, как и всякий коллектив. А когда примешивается личное… — И тут она выпалила: — Ведь так и получилось с тем видео, да? Что-то очень личное?

Антон покачал головой:

— Не выходит, товарищ майор. Плохой из вас полицейский.

— Я и не пытаюсь им быть, — она подняла руки вверх, будто сдаваясь. — Интересно, как быстро ты уходишь в оборону. Защищаешься, хотя я не нападала. Как думаешь, с чем это связано?

Тело под рубашкой заныло и зачесалось. Он едва сдержался, чтобы не потереться о стол. Елена вытащила из папки листок, на котором он различил свой почерк.

— Это твой тест на одиночество. Первый день, помнишь?

Он передернул плечами. Они ползли по телу.

— Знаешь, тут довольно противоречивые ответы. Как будто ты их наугад проставил. Не любишь копаться в чувствах, да?

— Бабское занятие, — вылетело у него, прежде чем он успел подумать.

— А мальчики не плачут, да? Кто тебе это сказал? Отец? — она помедлила. — Я обратила внимание там, в кабинете, что ты занервничал, когда речь зашла о нем. Ты ведь очень не хотел, чтобы ему сообщали о драке?

— Не хотел, потому что уебать этого Алекса надо было, а я пожалел, ясно вам? — он вскочил с кресла. — Слушайте, вам же все равно за меня не доплачивают. Хотите — я заплачу, только отвалите уже от меня.

— Я заметила, что ты все пытаешься купить. Как с наушниками.

А вот это он терпеть не стал. Принялся дергать дверь — закрыто. Елена подошла и положила руку на его — очень холодную, и Антон подумал, что если она вся такая холодная, то наверняка смогла бы унять этот зуд, и он уже представил, как это было бы — здесь же, в закрытом кабинете, и замер. Бросил взгляд на часы над дверью и нахмурился.

— Они стоят.

— Зря закрываетесь, — буркнул он. — А если неадекват какой?

— Не стоит за меня волноваться.

Она открыла дверь, а Антон все не мог отделаться от картинок и медлил. Он понял, что ему хочется — не Алину, не Елену, а просто хочется, и было в этом что-то стыдно-мужицкое.

— Когда мне снова прийти?

— Послезавтра в это же время.

До этого времени надо разобраться — с этим зудом, с этим мужицким и хоть с кем-то из этих двух.

Снаружи его уже поджидал Билан:

— Ну как? Преисполнился в своем познании?

— Да херня всякая.

— Какая? Вы хотите поговорить об этом? — он передразнил.

— Отвали, а! — Антон рявкнул. Тут ему пришло кое-что в голову, и он развернулся к кабинету.

— Ты чего?

— Забыл.

Состроил грустный вид и постучался в кабинет. Елена стояла у окна — девочка, брошенная со своими куклами. Увидев его, улыбнулась этой своей печальной улыбкой без глаз. Минус десять, подумал он. Совсем слепая.

— Все-таки решил продолжить?

— Я хотел сказать… — он потупил взгляд. — Вы правы, я не умею разговаривать. Может, будет проще, если я отвечу на все ваши вопросы письменно.

— Я могу дать почту…

О нет, почта никак ему не подходила.

— Может, мне будет проще, если голосовыми… — Давай же, соображай!

Елена кивнула:

— Возможно. Дай свой телефон.

Он ожидал, что она продиктует номер, но вместо этого она зашла в мессенджер и вбила себя: Selena.

— Это что-то значит?

— Селина Елена Сергеевна. Не все должно что-то значить, Антон.

— У вас с мамой разные фамилии, выходит?

— Хоть что-то же должно быть, — она пробормотала, уже отворачиваясь к окну.

«Как и у меня», — так и не продолжил он. В коридоре Билан торчал у стенда, изучая плакат «СУИЦИД? НИКОГДА». Кивнул.

— Чего такой довольный?

— Мозги пролечил, — Антон усмехнулся.

Он знал, как использует ее контакт.