Цикады

Катя перебегает финишную черту, нагоняет Анюту и толкает ее в спину так, что та падает и расшибает нос. Раздается женский визг:

— Это что такое?! Чей это дикий ребенок?

Все молчат.

35 дней до

Кате хочется спать. Глаза слипаются, голову тянет вниз, шея ноет после тренировок.

— Дмитриева!

Очнулась от окрика и прошла в кабинет. Уселась на стул перед доской с буквами и, не дожидаясь указаний, оттарабанила привычное:

— Н К И Б М Ш Ы Б.

Врачиха, которую между собой они называли Глазуньей, кивала, не отрываясь от карточки:

— Левый.

Катя повторила.

— Правый.

Выдала скороговоркой и отложила дощечку. Уже встала, как Глазунья вдруг изменила своему привычному невмешательству:

— А ну-ка давай предпоследнюю. Обоими.

Катя фыркнула: только время отнимает. Села обратно, бросила взгляд на доску и процедила:

— Б…

А дальше? И? К? Н? Катя щурилась, пытаясь сфокусироваться, но буква продолжала расплываться — как водоросль, которую пытаешься ухватить, а она выскальзывает между пальцами.

Глазунья подняла голову и поправила очки. Шлем на такие не налезет, обзор никакой, вдруг подумалось ей.

Катя часто заморгала и выдавила:

— Б И Ш… М…

Снова И? Не может быть. Тогда К. Точно ведь К. Или Н? Глазунья по-птичьи склонила голову набок:

— Закрывай левый глаз и давай строчку выше.

К или Н? Н или И? Все буквы ее имени будто сливались в единую толщу.

Глазунья процокала:

— Ну что, звезда моя. И ты туда же. Как выпуск, так слепые все.

— Я не слепая. У меня единица. Всегда была.

— Была, — усмехнулась Глазунья и зачастила в карточке. — Да не расстраивайся, может, просто спазм, может, пройдет еще. Минус небольшой, но очки хорошо бы посмотреть.

— Мне не надо очки.

— Не хочешь очки, есть линзы.

— Не надо мне линзы, — Катя процедила. — Я здоровая.

Врач пожала плечами и протянула ей карточку:

— Здоровых среди спортсменов нет. Нагрузку снизь по возможности. Что, всех прошла?

Катя кивнула:

— Вы же допуск подпишете?

— Была б моя воля, никого бы из вас не допускала, — пробормотала Глазунья, но вписала свою закорючку в карточку.

ПРОТИВОПОКАЗАНИЙ К ЗАНЯТИЯМ СПОРТОМ НЕТ

Катя выскочила из кабинета, наскоро прикрыв дверь, будто надеясь так удержать услышанное — и неувиденное.

— Ну как? — спросили из очереди.

— Как обычно, — буркнула и полетела по коридору, пытаясь скрыться от новорожденного нездоровья.

1 день после

Толбоев откинулся на стуле и оглядел девчонку. Обкорнанное каре, челка до середины лба, грубоватое лицо с крупными чертами, руки с короткими пальцами, обкусанные ногти.

Он спросил сразу:

— Почему фехтование?

Девчонка тряхнула челкой:

— А почему нет?

— Не самый очевидный выбор. Девочка и оружие.

На «девочке» она так резанула взглядом, что стало понятно: это он зря.

— Я бегала раньше.

— И что случилось?

— Догнали. Давайте к делу, короче. Мне еще к экзаменам готовиться.

35 дней до

Алекс и Антон стояли на краю бассейна и разминались. Алекс — широкоплечий, коренастый, поджарый, над линией плавок чуть заметна складка живота. Антон чуть выше, стройнее, со спиной пловца. Оба — разукрашенные фиолетовыми разводами. Оба в синих шапочках и очках — казалось бы, похожи, но нет. Плавки на Антоне удлиненные профессиональные, шапочка прилегала плотнее, очки не запотевали, на правой руке виднелись спортивные часы. Алекс все еще поправлял очки, хотя тренер уже поднес свисток ко рту.

Антон бросился в воду сразу, Алекс потерял долю секунды с очками, но и этого хватило, чтобы соперник вырвался вперед. Он плыл вальяжно, уверенно, как будто даже не в полную силу. Оттолкнулся от бортика, развернулся под водой и вернулся в исходную точку. Обернулся лишь раз — перед финишем.

Алекс пришел вторым. Поморщившись, взобрался наверх. Антон буркнул что-то с ухмылкой, Алекс стиснул кулак, но промолчал и двинулся в сторону Кати.

— Что, плохо я плыл? — он взлохматил влажные волосы.

— Плохо, — знала, что можно промолчать, но внутренний Тренер не дал, еще и добавил: — Чего ты закопался в самом начале?

— Царапина на очках.

— А я тебе говорила, менять их надо давно.

Алекс поморщился. Мимо проходил Билан и бросил:

— Что-то Тростянецкая не приходит, порадовалась бы своему герою.

— Тебя не спросили, — огрызнулся Алекс.

— А тебя, Кать, спросили? Радуешься за нее как за себя, да? — тот усмехнулся и пошел вперед.

Катя тронула Алекса за прохладную крепкую руку:

— Не ведись. Что ты как маленький?

— Как медосмотр?

Катя посчитала это за извинение и села на скамейку.

— Норм. Придешь ко мне на финал? — вышло почти жалобно, просительно, так что она разозлилась на себя и вскочила. — А если не хочешь, так не надо.

— Ты-то не продуешь, да? — Алекс смотрел куда-то за ее спину. Оглянулась: Антон написывал кому-то в телефоне, улыбаясь.

Она пожала плечами:

— Главное — урыть Нечаеву. С остальными я справлюсь.

— А с Нечаевой не справишься? — Алекс наконец перевел на нее взгляд.

— А Нечаева у нас как Антон. Папенькина дочка.

2 дня после

Толбоев развернул перед ней телефон с их совместным фото:

— Ты, выходит, девушка Костенко, да?

— Допустим.

— А как у тебя с Тростянецкой?

— Никак. Учились вместе. Я же позже пришла в эту школу. Только в десятом.

— И что, влилась?

— Влилась.