Цикл «Аратта»

Бурмила вспомнил пир, Аюну, отповедь вождя лютвягов — и помрачнел.

— Что я сказал — дело мое, — ответил он сварливо. — Тебе-то, девка, что за дело до княжеских бесед?

Янди склонила голову, чтобы скрыть презрительную ухмылку. Этот пьяный старый тюк с сеном решил, что он здесь за главного? Ну что ж, даже тряпичная кукла в руках лицедея может представлять владыку Аратты.

— Прости, что спрашиваю, однако дело касается моего родного дома…

— Да говори уже, мне недосуг тут торчать!

— Еще я нынче на торгу слышала, будто приехал посол из земель изорян. Хочет царевну за тамошнего повелителя взять. А Станимиру в обмен сулит отдать наши дривские земли. Я ведь из тех самых земель, и сердце мое всякий день туда рвется! А Станимир, как сказывают, царевну отдавать не желает…

— Царевна! — злобно скрипнул зубами Бурмила. — Не изорянину ее надо отдать, а волкам на поживу! Да и теперь еще не поздно…

— Вот и я о том, заступник ты наш, — закивала Янди. — Станимир, говорят, из-за нее сам не свой. Со старшими, с именитыми ссорится! Присушила она его, что ли? А прочие молчат, будто так и надо, — пригорюнилась она. — Так что же, не видать нам дривских вотчин?

Затуманенный взгляд Бурмилы на мгновение обрел ясность.

— Кому это — вам? Ты что ж, думаешь, я воинские дела с девкой возле кружала обсуждать буду? — рявкнул он. — Да скорее вода из Даны в небо потечет! Пошла отсюда!

— Как скажешь, Бурмилушка, — пристально глядя на него, процедила Янди. — Ты умный, тебе видней. Куда уж мне, с моей девичьей косой, до твоей бородищи! Я свои никчемные слова при себе придержу. А там уж Сварге виднее, чему быть…

Она развернулась и направилась прочь со двора.

— Эй! — послышалось за ее спиной. — Как там тебя… Векша, а ну, стой!

Янди остановилась, на всякий случай потянувшись к ножу в рукаве.

— Вроде как ты девица пригожая… Да и порчу от меня отвела…

Бурмила, пошатываясь, подошел к ней, повернул к себе и приподнял толстым пальцем ее подбородок. Янди молча ждала, что будет дальше.

— Бойкая не в меру, но для красной девки это разве изъян? — довольно продолжал вождь. — А приходи, как стемнеет, в мои палаты. Внакладе не останешься!

Янди улыбнулась и нащупала за поясом волчий оберег.

— Чего ж темени-то ждать? — игриво спросила она. — Мой домишко тут под стенами, недалеко… Если пожелаешь, так и тянуть не будем…

Бурмила шагнул к девушке, с силой облапил ее и впился в губы смачным поцелуем. Янди выгнулась, чуть отстраняясь.

— Ты муж сильный, видный, — проворковала она. — По всему видать, с девицами в обращении искусен. Ступай за мной. Я чуток впереди, а ты не отставай.

— Идем, — с жадностью глядя на нее, отозвался вождь. — Ух как ты мне по нраву, Векша…

* * *

Той ночью Аюна почти не спала. А когда глаза ее наконец смыкались, ей снился все тот же ужасный сон. Ишан, приятель ее детских игр, стоит подле постели с собственной головой в руках. Голова шевелит губами, зовет царевну по имени, ищет взглядом… Аюна вскакивает, пытается укрыться, но, куда бы она ни бежала, везде ее встречает обезглавленный юноша.

"Зачем ты меня преследуешь?!" — кричит наконец она.

И тут же понимает — зря она это сделала. Мертвец останавливается, голова теперь смотрит прямо на нее.

"Аюна, я пришел за тобой".

"Я никуда не пойду!"

"Это воля богини. Ты нарушила запрет. Ты должна идти".

"Именем Господа Солнца — развейся!"

"Исварха ночью покидает мир. Ты не дозовешься его. Идем со мной…"

Мертвая рука тянется к ней. Царевна с криком просыпается.

А когда спустя долгое время она вновь начинает задремывать, то обнаруживает себя в лесу — у той самой сломанной сосны, где прятались они с Янди.

…Неведомая сила тянет ее на поляну, где Станимир убивал жертв. Аюна видит широкие ступени, ведущие в никуда. Перед ними темнеет гора мертвых тел. Вокруг неподвижно стоят мужи, измазанные в крови. Лица их закрашены так, что Шереха от Станимира не отличить.

"Так вот зачем они пачкали лица кровью, — понимает вдруг Аюна. — У них теперь нет ни имен, ни лиц. Богиня не узнает их…"

На верхней ступени лестницы, ведущей в никуда, как будто прямо из косматых еловых ветвей, возникает высокая — вдвое выше обычного человека — женщина. Она в черном платье, на голове плат, низко надвинутый на лицо…

Лютвяги склоняют голову и становятся на колено. Из-под черного покрывала богини светятся зеленые точки. Аюна запрокидывает голову, широко распахнутыми глазами глядя прямо ей в лицо…

Лицо?! Вместо него у женщины — волчья морда!

Распахивается клыкастая пасть. Аюна кричит и просыпается…

Окончательно проснулась царевна уже на рассвете, измученная так, будто всю ночь и в самом деле провела в лесу. На робкий вопрос Суви, что произошло ночью, она лишь молча скривилась, будто от зубной боли, и приказала немедленно принести ушат с холодной водой для умывания. Едва служанки одели и причесали царевну, она нетерпеливо приказала Суви:

— Ступай к Станимиру на подворье, передай, что я жду его.

Суви вернулась очень скоро.

— Не вели казнить, госпожа, князь еще почивает…

Царевна засопела от гнева.

"Да как он может спать?! После того, что натворил ночью…"