Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13" (СИ)

В зале служанка заставила ее окунуться в лохань с холодной водой, потом, накинув на нее полотенце, отвела в соседнюю комнату, где сидело несколько женщин в таком же несложном одеянии. Служанки – большей частью старухи весьма непривлекательной внешности – брили клиенток и расчесывали их длинные волосы, болтая при этом как сороки. По голосам клиенток, по их разговорам Анжелика поняла, что большинство из них простого сословия: либо служанки, либо торговки, которые, прослушав мессу в церкви, забежали перед работой в баню запастись последними сплетнями.

Анжелике велели лечь на скамью.

Вскоре пришел мэтр Жорж, появление которого ничуть не смутило присутствующих.

Он держал в руке ланцет, а сопровождавшая его девочка – корзиночку с кровососными банками и трут.

Анжелика яростно запротестовала.

– Не смейте пускать мне кровь! Я и так уже достаточно потеряла ее. Разве вы не видите, что я беременна? Вы убьете моего ребенка.

Но цирюльник-лекарь был непреклонен и жестом показал ей, чтобы она легла на живот.

– Лежи спокойно, а то я сейчас кликну твоего дружка, и он тебе всыплет.

Представив себе адвоката в этой роли, Анжелика пришла в ужас и замолчала.

Цирюльник ланцетом сделал у нее на спине три надреза и поставил банки.

– Вы только посмотрите, – восторженно говорил он, – какая черная кровь течет! Кто бы подумал, что у такой светловолосой девчонки такая темная кровь!

– Умоляю вас, оставьте мне хоть капельку! – просила Анжелика.

– До смерти хочется высосать из тебя всю, – сказал цирюльник, свирепо вращая глазами. – А потом я научу тебя, как заполнить свои жилы свежей и благодатной кровью. Рецепт простой: добрый стаканчик красного вина и ночь любви.

Туго забинтовав плечо, он наконец отпустил ее. Две служанки помогли ей причесаться и одеться. Она сунула им несколько монет, и они от изумления вытаращили глаза.

– О маркиза, – воскликнула та, что помоложе, – неужели твой судейский принц в поношенном плаще так щедро одаривает тебя?

Старуха, взглянув на Анжелику, у которой подкашивались ноги, когда она спускалась по деревянной Лестнице, ткнула свою напарницу в бок:

– Разве ты не видишь, что это знатная дама, которая решила немного отдохнуть от своих нудных сеньоров?

– Но те обычно не переодеваются, – возразила напарница. – Они надевают маску, и мэтр Жорж проводит их через заднюю дверь.

Внизу Анжелику ждал выбритый и раскрасневшийся Дегре.

– Она опять, как ягодка, – сказал цирюльник, заговорщицки подмигнув адвокату. – Только не будьте с нею грубы по своему обыкновению, пока у нее не затянется рана на плече.

На этот раз Анжелика только рассмеялась. Она больше не способна была возмущаться.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Дегре, когда они вышли на улицу.

– Как слепой котенок, – ответила Анжелика. – Но это не так уж неприятно. Кажется, я начинаю относиться к жизни философски. Не знаю, так ли уж полезны эти сильнодействующие процедуры, которым меня подвергли, но они, бесспорно, успокаивают нервы. Теперь вы можете не тревожиться – как бы ни встретил меня мой брат Раймон, я буду покорной и смиренной сестрой.

– Великолепно. У вас бунтарская натура, и я всегда опасаюсь взрывов. В следующий раз, когда вы предстанете перед королем, вы тоже предварительно попаритесь в бане?

– Ах, как жаль, что я этого не сделала вчера! – кротко вздохнула Анжелика. – Ведь следующего раза не будет. Никогда уже больше я не предстану перед королем.

– Не надо говорить «никогда больше». Жизнь так переменчива, колесе все время вертится.

Порыв ветра развевал на голове Анжелики платок, которым она прикрыла волосы. Дегре остановился и осторожно завязал его.

Анжелика взяла его теплые загорелые руки с длинными, тонкими пальцами в свои.

– Вы очень милый человек, Дегре, – прошептала она, подняв на него ласковый взгляд.

– Вы ошибаетесь, сударыня. Взгляните-ка на эту собаку.

Он указал на Сорбонну, которая резвилась около них, остановил ее и, взяв за голову, раскрыл мощные челюсти датского дога.

– Как вам нравятся эти клыки?

– Ужасные клыки!

– А знаете, на что я надрессировал Сорбонну? Послушайте-ка: едва в Париже наступает вечер, мы с ней отправляемся на охоту, я даю ей понюхать клок от старого плаща или какую-нибудь другую вещь, принадлежавшую вору, которого я разыскиваю. И мы пускаемся в путь, доходим до берега Сены, шарим под мостами между сваями, бродим по предместьям, по старому валу, заглядываем во все дворы, во все дыры, которые кишат этим сбродом – оборванцами и ворами. И вдруг Сорбонна куда-то бросается. Когда я настигаю ее, она уже – о, очень деликатно, только чтобы не убежал! – держит зубами за горло того, кого я искал. Я говорю своей собаке: «Warte!»: что по-немецки – ведь собаку мне продал немецкий наемник – означает: «Жди!» Потом я склоняюсь к пленнику, допрашиваю его и выношу ему приговор. Иногда я прощаю его, иногда зову ночную стражу, чтобы они отправили его в Шатле, а иногда говорю себе: «Зачем переполнять тюрьмы и утруждать господ судейских?» И тогда отдаю приказ Сорбонне: «Zang!» – иными словами: «Сожми-ка пасть посильнее!» И в Париже становится одним грабителем меньше.