Цикл Токайдо. 2 Трое за троих (СИ)

— Я должен идти, — Сэймэй поспешно поклонился и поспешил в том направлении, что указал дед. На краю поляны он остановился, заколебался, однако все же обернулся, вспомнив, что не задал еще один вопрос. Он заставил себя спросить, хотя и понимал, что ответ, каким бы он ни был, причинит ему боль:

— Как матушка?

Акинобу помолчал.

— Последнее время она больше лиса, нежели человек.

Сэймэй кивнул с трудом и принялся продираться через деревья. Дыхание застревало в горле и болью разрывало грудь.

*

Он оставил светлячка с дедом. Он не нуждался в свете — не теперь, когда гнев и страх гнали его сквозь лес к усадьбе Масакадо. Сэймэй сбросил человеческий облик, который он так долго воспитывал в себе, и позволил своей животной сущности выйти на свободу. Он мог видеть в темноте, мог слышать голоса тысячи лесных обитателей, мог чуять запах сырой земли, мха и перегноя. Его кровь кипела, и в стремлении поскорее добраться до Хиромасы он вспугнул самца фазана, закопавшегося в грязь в укромном месте. Тот вспорхнул и успел издать один скрипучий тревожный крик прежде, чем Сэймэй схватил его.

Он подломил фазану кончики крыльев и подождал, пока тот перестанет трепыхаться. Проще было свернуть ему шею, но птица была нужна Сэймэю живой. Он стоял и прислушивался, слыша шорохи и попискивания, отделяя эти звуки от прочих, пока не смог сказать с уверенностью, где прячется другой фазан. Он бесшумно подкрался, безошибочно выследив самку фазана. Она скрывалась под кустом ежевики, и Сэймэй поймал ее одной рукой, схватив за ноги и вытащив оттуда. Фазаниха его клюнула, злобно и неистово, а еще через мгновение из зарослей ежевики выскочил молодой фазан.

Сэймэй перехватил взрослых птиц одной рукой и бросился преследовать перепуганного молодого фазана.

— Простите меня, — пробормотал он, хватая молодую птицу. — Мои прегрешения и без того тяжелы. Но я должен это сделать.

Фазаны висели у него в руках, пока он пробирался через лес. Их покорность судьбе успокоила Сэймэя, и постепенно он освободился от своей животной дикости, жарко и яростно струившейся в нем. К тому времени, как он достиг дома Масакадо, Сэймэй упрятал подальше свою лисью сущность и снова надел на личину равнодушного и беспечного человека. Тревога о Хиромасе все еще билась в нем, стуча в висках быстрее, чем бьющееся сердце, но он подавил ее, отбросив все эмоции, чтобы хладнокровно встретиться с призраками.

Поведение мстительных духов обычно следовало заданному порядку, но и они бывали непредсказуемыми. Призраки совершали те же ежедневные действия, что и при жизни, но когда им попадались люди, призраки могли напитаться их силой, и это делало их опасными. Сэймэй сталкивался с призраками, слишком одичалыми, чтобы выжидать перед тем, как испить человеческой жизненной силы. Он также встречался и с призраками, которые, казалось, играли со своими жертвами, как кошка с мышью. Ради блага Хиромасы Сэймэй надеялся, что духи Масакадо не станут сразу раскрывать свою истинную сущность.

Ворота были закрыты, но одного слова Сэймэя было достаточно, чтобы они распахнулись и явили взору руины некогда прекрасного дома. Кровля провалилась почти везде, кроме одной комнаты, и молодые деревца разрушили стены и пробились через разбитые полы энгавы и галереи. Сэймэй прошел по потрескавшейся земле двора, осторожно поднялся по сгнившим ступеням и вошел в главный зал. Оказавшись внутри, Сэймэй принялся читать заклинание, показывающее зачаровывающие видения. Теперь он мог видеть то, что видел Хиромаса, картину, наложенную на явь, будто сквозь завесу из прозрачной ткани.

Жестом свободной руки он открыл сёдзи. За ними находилась изящно обставленная комната, увешанная свитками с картинами и шелковыми занавесями. Ряд низких лакированных столиков, покрытых зеленой глазурью, был уставлен яствами. Хиромаса сидел с чашей вина в руке и сиял, как дурак, глядя на дочь хозяина дома. Она была прекрасна, Сэймэй видел в мороке девушку с блестящими шелковыми волосами и молочно-белой кожей. Быстрым и изысканным почерком она писала стихи для гостя. Господин Масакадо и его супруга доброжелательно улыбались, глядя на них обоих, но как только они заметили Сэймэя, выражение их лиц изменилось.

Хиромаса вскочил на ноги в явном замешательстве.

— Сэймэй, с тобой все хорошо? Что ты здесь делаешь?

Не обращая на него внимания, Сэймэй остановился возле одного из столиков и взял палочку для еды. Прошептал заклинание, и она превратилась в нож. Он поднял фазанов и посмотрел на призраков, на каждого по очереди. Их очертания становились то ярче, то бледнее, их вещественные тела таяли, как дым, а лица начали искажаться, разлагаясь на глазах.

— Сэймэй! — закричал в ужасе Хиромаса. — Что происходит?!

— Они — призраки, — ответил Сэймэй. — Они собирались тебя убить.

— Призраки? Ты имеешь в виду… призраки?! — в голосе Хиромасы звучало щемящее замешательство. — Но они казались такими приятными! Как они могут быть призраками?