Цикл Токайдо. 2 Трое за троих (СИ)

— Не капризничай. Я слишком стар и слишком закоренел в своих привычках, чтобы наносить визиты вежливости, — он снова улыбнулся, будто хотел смягчить суровость своих слов. — Что же касается сообщений, я посылаю их только в случае крайней необходимости. Я рад, что ты откликнулся.

— Если бы я не откликнулся, ты бы пришел ко мне в гостиницу. Я не мог этого допустить.

— Ты не хочешь, чтобы твой господин Хиромаса повстречался со мной, — это не было вопросом. Акинобу с любопытством посмотрел на него. — Почему нет?

Теперь это уже был вопрос, причем вопрос, на который Сэймэю отвечать не хотелось бы. Это заставило бы его почувствовать свою уязвимость, а он не любил показывать такие слабости. Но не ответить было еще большей слабостью, и Сэймэй сказал:

— Ему известны слухи о моем происхождении. Возможно, он даже отчасти им поверил. Он видел, как я колдую и изгоняю демонов, и сам сражался с демонами, но он сомневается, и именно из-за этих сомнений он дорог мне. Для него я просто человек, хотя, без сомнения чудак и оригинал, и могущественный мастер Инь-Ян с ужасающими придворными манерами и таинственным прошлым. Но на самом деле он не верит в то, что я наполовину лис. И я очень забочусь о том, чтобы сохранить эту неопределенность истины. Я не хочу, чтобы он думал обо мне хуже, — Сэймэй помолчал. — Я не хочу, чтобы он думал, что я демон.

Акинобу склонил голову набок, и в его взгляде блеснул интерес.

— Ты любишь его.

— Возможно.

— Тогда тебе стоит быть более осторожным, — голос его изменился, стал более живым, и Акинобу кивком указал на правую руку Сэймэя. — Я послал тебе письмо потому, что узнал о твоем ранении. Я почувствовал это, как только ты пересек провинцию Мино. Дай-ка мне взглянуть.

Сэймэй закатал рукав до локтя и протянул руку. Под светом светлячка его кожа выглядела бледной, похожей на кожу трупа, а царапины налились густой чернотой.

Акинобу осторожно приблизился, опустил голову и принюхался к ранам. Сморщив нос, он прошипел:

— Плохо дело. Теневой лис, да? Мерзкие твари, — он вскинул глаза, светящиеся зеленым и золотым светом. — Страшно?

Сэймэй выдержал его взгляд.

— Я никогда не признаюсь в том, что мне страшно.

— Ах, дитя, как ты порой похож на человека! Для животного страх поучителен. А люди думают, что отсутствие страха — это предмет гордости. Какая глупость, в самом деле! — Акинобу взмахнул рукавами, и его лапы превратились в человеческие руки. Он обхватил пальцами запястье Сэймэя и пробежал подушечками пальцев другой руки по пораненной коже, ворча себе под нос, пока прослеживал распространившийся по руке Сэймэя яд.

Сэймэй стоял неподвижно.

— Ты можешь мне помочь?

Акинобу вздохнул и отступил, опустив рукав Сэймэя на место.

— Да, я могу излечить тебя, хотя ты просто глупый мальчишка, раз оставил это так надолго и не искал помощи. Но прежде чем я начну тебя лечить, ты должен сделать кое-что для меня — лисы не могут исполнить ничьих желаний, пока не получат вперед оплату или услугу за услугу.

Сэймэй ожидал этого. Он кивнул.

— Скажи, чего ты хочешь.

На мгновение взгляд Акинобу расплылся. Казалось, он глубоко задумался, но его тело оставалось напряженным, будто он прислушивался к чему-то вдалеке или пытался вспомнить что-то давно забытое. Наконец он моргнул и слегка выпрямился.

— У меня есть неприятные соседи.

— Соседи? — Сэймэй не смог сдержать удивления. — Ты все время живешь здесь, в Мино?

Акинобу беспечно махнул рукой.

— У меня здесь логово. Одно из многих. Я люблю путешествовать. После почти восьмисот лет жизни пребывание на одном месте становится невыносимым.

— И у тебя неприятности с соседями.

— Призраки, — пренебрежительно произнес Акинобу и наигранно, но изящно содрогнулся. — Из всех вещей в этом мире призраки самые докучливые. Их разум слишком ограничен, они повторяют свои действия снова и снова. Эти их вопли об отмщении ужасно утомляют, в равной степени как и крики их жертв. Человеческие крики слишком пронзительны, они терзают мой слух.

Сэймэй едва сдержал улыбку, глядя на обиженное выражение дедова лица.

— Мстительные духи, значит. И ты хочешь, чтобы я их изгнал?

— Отправь их туда, куда им положено, — Акинобу сделал руками прогоняющий жест. — Изгнание может быть даже лучше, тогда они, наконец, перестанут охотиться на путников.

Недавний разговор всплыл в его памяти. Сэймэй поймал ускользающую мысль, и ему стало не по себе. Он прищурился.

— Сколько призраков?

— Трое, — Акинобу встретился глазами с Сэймэем и задержал взгляд. — Аристократ, его жена и дочь. Господин впал в безумие и убил свою семью, а затем себя. Их тела лежат непогребенными за стенами их поместья.

Беспокойство переросло в тревогу.

— А как звали этого господина?

— Масакадо. Его усадьба вон там, за деревьями.

Сэймэй резко вздохнул, и его сердце гулко забилось от внезапного страха. Хиромаса упоминал имя Масакадо. И он сейчас там, в этой усадьбе, ужинает с призраками.

— А у господина Масакадо была дочь-красавица, — произнес он.

— Да, была, — Акинобу приподнял брови. — Но теперь, конечно, нет. Очень неприятное зрелище — вид разлагающегося трупа, терзаемого падальщиками.