Цикл

Первый разрыв появился чуть ниже и правее пупка. Кожа, уже и так натянутая веревками, пошла вверх, словно некая сила поднималась, не заботясь о том, что ее удерживало. Люси представила, как кто-то медленно протыкает Марисоль копьем снизу. Выступающий кончик стал ярко-белым, а затем кожа разошлась с громким звуком и нечто вышло наружу в смеси жидкостей, которые сильно пахли разложением и новой жизнью.

Увидев поднимающуюся форму, Люси инстинктивно остановилась и отпрянула от тела на полу. Марисоль бесконтрольно закричала, и Люси поняла, что с милосердием припозднилась.

Форма продолжала лезть из Марисоль, выбираясь на воздух. Из-под слоя околоплодных вод проглядывало тело мясистого цвета, но Люси могла поклясться, что видела, как по нему проплыла, словно облако, мерцающая рябь черного и пурпурного. Острая, почти как кость, верхушка штуковины была усеяна крошечными зубами, а в целом ее постоянно меняющийся размер и форма напомнили Люси ее собственный язык. Существо уже было длиной с предплечье, и в нижней части Люси увидела сжимающиеся и расширяющиеся присоски, похожие на сосущие рты.

Люси взглянула на Стива, надеясь на объяснение. Хоть какой-нибудь ответ. Совет, как все остановить. Но даже в новой реальности, где помутнение рассудка царило повсеместно, она поняла, что он все еще думал о жене и ребенке.

Иуда отступал. Тони покачала головой и прикрыла рот рукой.

Она на грани срыва.

А Брюэр… Люси поняла, что он схватил ее под правый локоть и потянул назад.

Он думает, я могу напасть на чудовище с ножом. Даже когда эта штука танцует в воздухе.

Он думает, я сумасшедшая. Он не хочет, чтобы я пострадала.

Затем его голос из-за ее спины.

– Надо сжечь это на хер. – Он обратился к Тони и Иуде. – Есть что-нибудь? Газ или спирт? Жидкость для розжига? Лак для волос?

Те в унисон ответили «нет», не отрывая взгляда от появившегося, извивающегося, как кобра, из гнезда в животе девушки существа, что раздувало и сжимало свой головной придаток, будто принюхивалось к комнате и к людям.

Крик, далекий, но резкий. Голос Джейка, тревожно-ясный, словно адреналин развеял туман в его голове.

– Ребят, гости!

Джейк был прав – потолок и стены магазина засияли ярким светом. Два грузовика. Кто знает, сколько там зараженных? Входная дверь была заперта, но стеклянные окна занимали три четверти фасада – они находились в гребаном аквариуме.

Если прорвутся, их уже ничего не остановит.

А что у нас есть? Нож для резки коробок?

Люси двинула большим пальцем и выдвинула лезвие еще на полдюйма. По сравнению с гаечным ключом, нож казался слишком коротким и легким. Слишком маленьким и слабым, и Люси могла представить, как быстро он мог обернуться против нее.

Вот и все. Для нас все кончено.

Бакет погиб. Тернер Фоллс в руинах. Мозги Хендерсонов повреждены, возможно, навсегда. Может, они тоже уже мертвы.

Получится ли у меня?

Она мысленно представила, как быстро и внезапно все происходит. Она поворачивается, перерезает Брюэру горло одним движением, а затем так же быстро перерезает горло себе. Роняет лезвие и держит его в своих руках, и ее глаза говорят: «Прости. Но это конец. Это милосердие».

Может, они успеют разделить последний спокойный совместный момент, а потом их кошмар наконец закончится.

Она крепче сжала лезвие.

Из-за витрины магазина донесся глухой стук.

Снизу донесся тихий и испуганный голос:

– Убей меня.

Люси почувствовала на себе взгляд Марисоль, полный боли. Какой была жизнь Марисоль до всего этого? Как она оказалась в детском доме? Кого она потеряла? Что она потеряла? Что она делала, чтобы выжить? Почему ей пришлось так страдать? И разве хоть кто-то заслуживает такой конец?

Нет.

Никто такого не заслуживает.

Надо это прекратить.

Люси сделала выпад, но Брюэр удержал ее за другую руку и, усилив хватку, притянул к себе.

Тварь на мгновение отпрянула назад, будто почувствовала угрозу. Затем опустилась и протянулась от живота Марисоль к голове; там кончик на секунду задрожал и дернулся, прежде чем сжался в конус и вонзился в правое ухо Марисоль.

Крики обвинением звучали в ушах Люси: «Ты могла это остановить!» – они искажались, становились все громче по мере того, как существо вертелось и вспыхивало калейдоскопом синего, зеленого и золотого, пульсировало, сгибалось и вонзалось все глубже в череп.

Тварь начала вибрировать и увеличиваться, превратившись в массу сморщенной, скукоженной ткани у уха Марисоль. Кровь и черная жидкость, выходящие из разрыва в животе, бурлили, пока тварь продолжала лезть наружу.

Сколько ее еще там внутри?