Циклон «Блондинка»

Не люблю осуждать людей за их слабости. И любопытство я не считаю пороком. Возможно, любопытные и вправду старятся раньше прочих смертных, во всяком случае, в пользу такого предположения свидетельствует факт, что многие дамы смолоду вынуждены прибегать к услугам косметичек, но и это не грех. Однако у любопытства существует уродливый двойник — подслушивание. Любителей подслушивать я искренне презираю. Всякий раз, когда сам я был вынужден подслушивать, меня терзали тяжкие угрызения совести. Поверьте, в этом есть что-то от подлого убийства из-за угла, когда наше ухо скрытно подбирается к тайне другого человека. Эдди Рэнсингу также непростительна была подобная низость, хотя молодой человек был влюблен, а нам хорошо известно, как легко эта душевная ржа разъедает даже самый железный мужской характер. Итак, Эдди Рэнсинг подслушивал. Комнатки в мансарде разделялись настолько тонкой перегородкой, что достаточно было прижаться ухом к обоям, чтобы отчетливо слышать каждое слово из разговора Эвелин Вестон со своей матушкой. Разговор оказался крайне интересным, и молодой человек рад был бы прижаться к перегородке и другим своим ухом, да вот только коварной природе, должно быть, назло охотникам до чужих секретов, угодно было так по-дурацки распорядиться, чтобы уши росли по разные стороны головы. Впрочем, Эдди Рэнсинг и одним ухом хорошо расслышал все, что говорилось по соседству.

Эвелин читала вслух письмо. Оно пришло с послеобеденной почтой и содержало завещание старого каторжника.

Согласно воле заключенного Джима Хогана, свидетельствуем, что вышеупомянутое лицо, находясь — по нашему мнению, подкрепленному авторитетом тюремного врача, — в здравом уме и, несмотря на болезнь, в твердой памяти, продиктовало нижеследующее распоряжение, скрепленное собственноручной подписью завещателя.

Т. X. Глэдстоун, священник,

М. Крикли, начальник тюрьмы.