Циклоп и нимфа

– Мне как-то тревожно, – признался майор Скворцов. – Вроде такое тихое дело, тихое расследование – ни погонь, ни перестрелок. Но где одно отравление, жди другого. Не верю я в версию самоубийства, хоть убейте меня.

– В семье Псалтырникова произошло уже два суицида, – ответила Катя. – Любовница его, Ковалева, наглоталась таблеток и умерла. Галу чудом спас Дроздов. Но она ведь тоже хотела покончить с собой. Так что для них это уже некая реальность – страшная, однако чуть ли не привычная. В том и другом случае была передозировка лекарственных веществ. Но это по сути своей и есть отравление.

– Что эксперты? – спросил нетерпеливо Мамонтов.

– Звонил сегодня мне начальник сводной бригады экспертно-криминалистического управления, объявил, что они запрашивали консультации сразу от двух ведущих токсикологов. То есть из разных уважаемых в научном мире источников.

– О чем?

– О результатах эксгумации тела и результатах исследований. Ни в какие подробности опять не вдавался. Но предупредил, чтобы я завтра все время находился на месте, в Бронницах, никуда не уезжал. Что-то грядет с их стороны. Но карт пока они не открывают. Он лишь сказал, что это очень сложное исследование и крайне редкий случай.

– Раз так говорят эксперты, какой же это, к черту, суицид? – хмыкнул Мамонтов. – Но что там может быть, а? Эх, не зря я Поцелуева сегодня разозлил. Кажется, что концы туда ведут, в одну известную сторону, раз так эксперты-токсикологи возбудились.

– Ты все со своими спецслужбами как с писаной торбой носишься, – Скворцов снял очки и протер их салфеткой. – Как паранойя это у тебя, Клавдий.

– Паранойя? – обиделся Мамонтов. – А с чего ж такая реакция у криминалистов?

Скворцов промолчал.

– Ладно, завтра работаем по обычному графику. Они свое дело делают, а мы с вами свое, – подытожил он, когда ужин был окончен.

Они вышли из кафе. Катя прочла в свете фонаря указатель – улица Казарменная.

– Здесь, у станции, на месте кафе когда-то давно был курзал, – сообщил ей майор Скворцов. – Еще до Первой мировой. И в нем застрелился один из Пушкиных.

– Кто? – спросила Катя.

– Самый младший и самый любимый сын Александра Пушкина-младшего от его первого брака, внук поэта. Говорят, застрелился прямо в курзале – от несчастной любви. Александру Пушкину-младшему это много горя в конце жизни принесло, потому что сына он обожал. Как наш Псалтырников своего Макара.

Катя и Мамонтов расстались с майором Скворцовым и проследовали в «пенаты» – к гостевому дому. Мамонтов снова всю дорогу демонстративно молчал. Катя тоже.

Мамонтов высадил ее из машины, она пошла к двери гостевого дома. Услышала звук мотора – Мамонтов с места дал газ, так что тормоза взвизгнули, уехал. Спать на папину дачу.

Катя первым делом приняла горячий душ, надумала пройти по дому – надо хоть посмотреть, что за жилище, что там на втором этаже. Но вместо этого улеглась в кровать и свернулась калачиком под одеялом.

Гул… голоса…

Этот бесконечный день и вечер…

Говорят, говорят, они все говорят, говорят… их лица… их слова… слова…

Они рассказывают о том, что было…

Они лгут…

Кто лжет больше других?

Кто говорит правду?

Она проснулась от звонка мобильного. Время – половина девятого утра.

– Катя, это Скворцов, – послышалось в трубке. – На сегодня – пока отбой. Никуда не едем.

– Что случилось?

– У нас здесь в УВД вся бригада экспертов, плюс приглашенные токсикологи. И они все направляются прямо сейчас в дом Псалтырникова. Повторный обыск. Я тоже еду туда. Вам с Мамонтовым пока там нечего делать. Я вам позвоню в течение дня – как и что. Вы к ним поедете после того, как обыск закончится.

Катя достала из сумки куртку, толстовку и спортивные штаны, кроссовки. Можно прогуляться, побегать по берегу Бельского озера, столь необъятного и колдовского.

Выйдя из гостевого дома, она увидела машину Мамонтова. Сам он, одетый в строгий черный костюм, разговаривал по мобильному. И Катя поняла – это Скворцов его предупреждает о том, что планы их изменились.

Скрипнула калитка, и из нее вышла пылкая ювелирша. Она робко окликнула Мамонтова. Что-то нежное, фамильярное – привет, мой цветик-семицветик, здравствуй, моя радость, мой ненаглядный! Мамонтов махнул ей рукой – привет, моя радость, иду, лечу к тебе как на крыльях. Кате он лишь вежливо кивнул, показал на телефон. И направился к ювелирше. Они скрылись за калиткой.

Катя долго бегала вдоль стылого Бельского озера в полном одиночестве, пока не устала так, что чуть не повалилась на мокрые палые листья.

По пути назад созерцала старый особняк – бывшую гостиницу Ионы Крауха. Купила в магазине бутылку холодного зеленого чая.

Майор Скворцов позвонил ей лишь в пять часов.

– Весь дом наизнанку вывернули. Я так и не понял, что они искали, но забрали много всего. Консервированные продукты, заготовки. Особо интересовались меню кайтеринга из ресторана.

– Меню? – переспросила Катя.

– Да, то, что они заказывали на тот банкет, весь список блюд. Дайте им час прийти в себя после обыска и поезжайте туда. Сами посмотрите, что там и как.