Циклоп и нимфа

– Потому что из коридора увидал, как она в номер зашла. Я сундук постояльцу доставил – увидал, как она в коридоре юбками махнула, и туда, за дверь.

– Кто?

– Барышня.

– Какая еще барышня? – спросил Клавдий Мамонтов.

– Та, что в возке из имения барина нашего прежнего приехала в трактир.

– Барина, который на оброк вас отпустил, господина Филатова? – уточнил Пушкин-младший.

– Да.

– Когда это случилось? Точно скажи нам, постарайся.

– Накануне. Около полудня.

– И что ты видел и слышал, подглядывая в дырку? – спросил Пушкин-младший.

– Они там втроем. Спорили они.

…Кузьма-конюх прильнул к дырке в стене чулана. Его привлекли дамы в номере. А еще он ощутил в коридоре аромат легких восхитительных духов, что, словно шлейф, плыл в воздухе за маленькой женской фигуркой. Именно этот аромат заставил его остановиться, повременить с доставкой пожитков постояльцу и скользнуть в чулан.

Барыня Меланья Скалинская в синем платье, что удивительно шло к ее смоляным волосам и белой коже, стояла у окна, выпрямив спину и сложив руки под грудью. На подоконнике боком сидел ее лакей Макар – белая шелковая рубашка распахнута на груди. Он выглядел взволнованным. Смотрел в основном в пол.

Спиной к стене стояла невысокая худенькая барышня с темными густыми волосами, что растрепались и вымокли от снега. Полы ее куньей шубки, крытой бархатом, распахнулись, открывая серое платье с пышным кринолином.

– Семь тысяч рублей даю за него, – твердо объявила барышня. – Деньги при мне.

Она указала на кожаный саквояж, что держала в руках, не снимая перчаток.

– Аликс, ты сошла с ума, – ответила Меланья.

– Она назвала ее Аликс?! – воскликнул Клавдий Мамонтов, прерывая повествование конюха.

– Ну да, я имя запомнил, – ответил Кузьма.

– Девять тысяч рублей, – Аликс тоже выпрямила спину, словно пытаясь ростом и статью сравниться с Меланьей. – Я хочу его у тебя купить. Сейчас же.

– Ты такая смешная, моя душенька.

– Десять тысяч рублей.

– За моего лакея?

– Двенадцать тысяч рублей.

– И больше дашь?

– Пятнадцать тысяч рублей.

– Да имение твоего дяди столько не стоит, – Меланья глянула на Макара. – Слышишь, сколько за тебя мне денег предлагают?

– Двадцать тысяч рублей. Часть наличными, а частью я векселя подпишу, – объявила Аликс.

– А к чему такая спешка, дорогая моя? Со дня на день волю объявят, – усмехнулась Меланья. – И станет он свободным человеком. А не моим дворовым. Куда захочет – туда и пойдет. Что же ты деньги такие на ветер хочешь выбросить?

– Я куплю его у тебя и сейчас же здесь дам ему вольную, – объявила Аликс. – Вызову стряпчего из Присутственного места, все подпишу, и он заверит печатями. Макар, я тебе свободу дам сейчас. Не когда-то там… когда волю объявят… а сейчас, сию минуту.

Макар встал. Он смотрел на Аликс.

– Да я ему тоже могу дать свободу прямо сейчас, не дожидаясь царского манифеста, – усмехнулась Меланья. – Тоже все подпишу, и печати будут.

– Я ему дам то, чего ему никогда не дашь ты, – ответила Аликс.

– И что же это, душенька?

– Статус. Положение в обществе. Мы с ним сегодня же обвенчаемся здесь, в уезде в соборе. Он станет моим мужем. Я ему дам свою фамилию, – Аликс говорила все это Меланье, но смотрела на Макара. – А потом мы уедем навсегда.

– Куда, смею спросить?

– В Европу. В Женеву, в Баден, в Париж! Туда, где ему никогда не будут колоть глаза его происхождением. Тем, что он был крепостной холоп. Твой актер. Он станет моим мужем и равноправным…

– Аликс, – тихо позвал Макар.

Она запнулась. Сжала в руке саквояж. А другой рукой провела по своим мокрым волосам.

– Аликс, что вы такое говорите? – спросил Макар.

– Разве ты этого не хочешь?

– Вас здесь растопчут, смешают с грязью.

– Мне все равно. Я выйду за тебя замуж. И мы уедем туда, где ты…

– И ты правда с ней уедешь на таких условиях? – спросила Меланья.

Макар ей не ответил.

– И когда же вы успели обо всем сговориться? – Меланья обернулась к нему. – Смотри мне в глаза! Ну? Я сказала – в глаза мне посмотри! Когда ты с ней успел все это, а? Не тогда ли, когда все со двора пропадал? К ней ходил? А не к барону Корфу? Или все вместе совмещал? И ее, распутницу, и эти ваши живые картины?! Представление вживую?! Думаешь, не знаю я, что она тебя… вас заставляла показывать гостям барона? Байки античные, как боги греческие друг друга в мифах любили? Как голыми напоказ гостям совокуплялись там во время представления?! Как ты с этими девками из веселого дома блуд творил под видом бога Вакха? Может, и с ней тоже? Она тоже в живых тех картинах участвовала?

– Нет, – сказал Макар.

– Нет? А, защищаешь ее. Значит, вы где-то тайно… Что же ты, милочка, не жалела его? – Меланья обернулась к Аликс. – Краской его вымазала золотой всего. Голый, золотой… Это нравилось тебе? Отвечай, это тебе нравилось, да?! Что творить с ним можешь все, что захочешь? А он все от тебя стерпит? Да он чуть горячку не схватил от этой чертовой краски! Он бы умер у тебя наутро! Об этом ты, распутница, подумала? Ты об этом подумала, теша свою похоть? Он ко мне пришел, и я его спасла. Он мне жизнью обязан! А ты…

– Макар, я беременна, – сказала Аликс.

Наступила тишина.