Циклопы. Тетралогия

   Увиденное Журбина порадовало. Идя назад вдоль следа, он опасался наткнуться на преследователей, отправившихся в погоню пешим маршем. Теперь Арсений знал, что никого уже не встретит, все - четверо охотников и оба егеря ушли с заимки вслед за Ямахой Браво.

   Увязая в снегу почти по пояс, полумертвый от усталости Журбин практически дополз до места, где недавно останавливал снегоход и торил ложную дорожку. (След привлек внимание погони, но не остановил ее совсем. Преследователи видели, что Ямаха отправилась дальше, а это значит, что Сектанта нет в том направлении.) Арсений выбрался на отутюженную тремя снегоходами тропу и рухнул в колею.

   Полежал немного, отдышался и, собрав ноги по-турецки, сел посреди дорожки.

   Он знал, что довольно скоро сюда вернется кто-то из преследователей. Журбину очень хотелось бы поглядеть на озадаченные рожи мужиков, увидевших брошенный в лесу снегоход и полное отсутствие человеческих следов возле него. Арсений был уверен, что Лаура-Миранда постарается исхитриться и провести Ямаху как можно дальше от поляны по лесу, а после выпрыгнет с сиденья на достаточное расстояние. Так что возле снегохода вообще никаких следов н е б у д е т. Глазам охотников и егерей представится запредельно нереальная картина: в сугробе замер снегоход, машину окружает нетронутая снежная гладь без малейшего признака людского присутствия: Сектант с сиденья просто и с п а р и л с я.

   Навряд ли это обстоятельство заставит мужиков ощутить суеверный ужас и бросится обратно на заимку. Журбин довольно обоснованно предполагал, что мужики разделяться: кто-то из них отправится обратно по следу, дабы проверить, где Сектант мог соскочить, - и наверняка вспомнят о странной дорожке, уходящей в лес, - прочие останутся возле Ямахи, обследовать окрестности: не мог же человек на самом деле испариться?!

   Арсений натянул обледеневший шарф почти до бровей, скукожился, сжался в комок и начал ждать.

   Если преследователи отправятся в обратный путь всем скопом, ему придется туго. Но не так как на заимке, где телепата и людей разделяло приличное расстояние, где обессиленный Журбин не мог дотянутся до каждого и раздавать ментальные приказы. Лаура-Миранда и Арсений удрали с заимки, поскольку понимали: оставшиеся в доме вооруженные люди могли повести себя неадекватно и пульнуть по чужаку и волку.

   Теперь, в лесу на ограниченной сугробами тропинке, мужикам п р и д е т с я спешится и подойти вплотную к человеку, усевшемуся посреди тропы. Журбин собрался притвориться полумертвым, бросить его замерзать в тайге преследователи не посмеют, поволокут к сиденью снегохода, как минимум вдвоем (Арсений паренек тяжелый, за метр девяносто вымахал). Так что у Журбина должно получится взять под ментальный контроль сразу двух человек. А дальше... Дальше будет видно.

   ...Журбин поерзал, встрепенулся, разгоняя кровь по венам, сказал себе: "Не вздумай дрыхнуть, обормот!" - и начал думать о Хлебе. Вспоминать мельчайшие детали, отразившиеся на выгнутой коричневатой корке вынутого из печи магического Каравая.

   О Хлебе стоит рассказать отдельно.

   Все три прошедших года, в начале каждого лунного месяца бабушка Фаина пекла охранный Каравай. Колдовала над бездрожжевой закваской, заговаривала тесто, ставила его в печь.

   Когда доставала Каравай из печки, то прошептав заклятье, втыкала в него ритуальный нож по центру. Творила оберег для Острова.

   Лишь по прошествии полугода, шаманка посвятила Журбина в сей ритуал. Пригласила Сеньку в дом и попросила:

   - Погляди-ка, миленький, на хлебушко внимательно. Смотри на трещинки, на пятнышки... Они ничего тебе не напоминают?

   Журбин прищурился на каравай.

   Обычный хлеб. Присыпанная чуть подгоревшей мукой серо-коричневая корка шла разломами и трещинами, кое-где темнели пятна и небольшие светлые промины...

   - Сосредоточься, миленький. СМОТРИ.

   Повелительный голос Фаины погрузил парня в бездумный ступор. Зрение слегка расфокусировалось, поплыло...

   Внезапно Арсений понял, что каравай превращается в... карту! Карту Острова и окружающей его Пустоши! На ней отобразились наиболее опасные черные топи, змеились трещинками ручейки, вспухали крохотные островки... В месте, где хлебная карта треснула наиболее сильно и рельефно бобры образовали запруду и вода оттуда начала опасно подтапливать Дальний Луг.

   Задумавшегося над колдовской "топографией" Журбина, отвлек вопрос колдуньи:

   - Видишь, миленький, откуда Острову беда грозит?

   - Да, - чуть заторможено кивнул Арсений. - Бобров придется прогонять, плотину их разрушить, иначе - утопят Остров черти хвостатые...

   - Вот, вот. Займитесь, миленькие, той семейкой. Разрослась она, бедой людям грозит.