Циклы «Викинг», «Корсар», «Саксонец»

– Здесь, в Риме, Беортрик никому не известен. Он прибывает, по сути, с места успешного убийства иноземного властителя и, смею добавить, – сделал он легкий кивок в сторону саксонца, – имеет вид человека, умело владеющего оружием.

Молчавший до этой поры Беортрик задал, в свойственной ему манере, практический вопрос:

– А беневентинцы могут замыслить покушение, схожее с тем, что устроил Кажд?

– Если им это не по силам самим, они найдут помощь внутри Рима, – заверил его бывший номенклатор. – Ибо в городе есть множество тех, кто был бы рад избавиться от Льва и взял бы на себя проработку практических деталей.

– Тогда я должен срочно предупредить архиепископа Арна! – засуетился я.

Павел нахмурился:

– Для начала не мешало бы убедиться, что Беортрику и в самом деле прочат роль наемного убийцы.

– Ну а если так оно и есть?

– Тогда вы будете в состоянии предотвратить любое замышляемое покушение. – Отставной номенклатор заметил, что я с неохотой принимаю его точку зрения. – Ты забываешь, что Меховая Шляпа спрашивал Беортрика и насчет знакомства с внешностью короля Карла.

Мне было сложно внимать доводам Павла. Быть может, он усматривал интриги и заговоры там, где их на самом деле не было.

– Но ты ведь не считаешь, что беневентинцы и их союзники могут покуситься в том числе и на короля? – отозвался я с сомнением.

Павел пожал плечами:

– Есть и такая вероятность. Так что лучше держать в сердцевине заговора Беортрика, чем вынуждать беневентинцев и их союзников обратиться к какому-нибудь неизвестному головорезу, который будет у нас вне поля зрения.

Но я все еще колебался.

– Если что-то пойдет не так и Беортрик раскроется, его убьют. Я знаю таких людей. Жалость им неведома.

– О себе я позабочусь сам, – резко сказал саксонец.

Оставалось лишь уповать, что эти слова обусловлены не просто гордыней.

Павел удостоил меня холодной улыбкой.

– Я уверен, Арн это одобрит. Если уж на то пошло, это ведь он предложил использовать Беортрика для выманивания греческого шпиона на свет.

О том, что задумка архиепископа не увенчалась результатом, на который он рассчитывал, бывшему номенклатору напоминать не стоило.

– Я не вижу, как все это может быть связано с золотым сосудом, – признался я.

– Я тоже, – коротко сказал Павел.

Затем он поглядел за окно. До захода солнца оставалось не больше часа.

– Если вы хотите вернуться в вашу обитель до темноты, то вам лучше отправляться сейчас, – предупредил нас хозяин виллы.

Глава 15

Шли дни, на протяжении которых Беортрик неистово внушал мне, что воплотить замысел Павла должен именно он, хотя конечный исход вызывал у меня нелегкие сомнения. Но всякий раз, когда я пытался обсудить свои доводы с саксонцем, тот отказывался рассматривать любые другие альтернативы. Единственным, на что мне удалось его склонить, было то, что, по мере возможности, он будет включать в цепочку действий меня. В конце концов за всеми этими спорами и обсуждениями мы изрядно поднадоели друг другу, тем более что ожидание в «Схоле» пока не приносило никаких плодов. Между тем минул целый месяц, и каждый день был жарче и дольше предыдущего: что поделать, весна неудержимо перерастала в лето, и наша церковная обитель становилась все более тесной и душной. Долгие часы я бесплодно размышлял, существует ли какая-то связь между аварским сосудом и угрозой Папе Льву. Не раз я мысленно решался отправиться на Латеранский холм и – будь что будет – доложиться архиепископу Арну, но в последний момент всякий раз откладывал это решение. Архиепископ требовал сведений, по итогам которых он сможет действовать, а их я ему предоставить не мог.

Между тем безделье обрыдло Беортрику настолько, что он зачастил по окрестным тавернам, где беззастенчиво ел и пил, а однажды взял и возгласил прямо в трапезной «Схолы», что больше не в силах битый час бубнить молитвы перед тем, как на столе появится скудная, постная пища. Раздражало его и пение паломников, бредущих ватагами на молебны в большой базилике Святого Петра. Наша обитель располагалась как раз вдоль пути религиозных процессий, и потому у нас не было никакой возможности избегать псалмов, гимнов, а также рьяных выкриков блаженных, беспрепятственно проникающих через стены подворья. В силу своей язвительности Беортрик не раз начинал нарочито фальшиво подвывать всем этим песнопениям, да еще и глумливо комментировать особо страстные вопли флагеллантов[75] или же орать, чтобы святоши прекратили весь этот гвалт.

И вот в середине июня, как раз когда я размышлял, что нас непременно выставят из «Схолы» за недостойное поведение Беортрика, он по возвращении с ужина в таверне сообщил, что срок нашему ожиданию вышел. В таверне к нему подсел некий незнакомец, который сказал ему собирать пожитки, так как завтра с рассветом ему предстоит распрощаться с подворьем.

– Это был тот же человек, что разговаривал с тобой в катакомбах? – спросил я с надеждой.

– Нет. Этот был ниже ростом, хотя акцент у него примерно такой же. А на рукаве еще и нашита какая-то эмблема, что-то вроде ливрейного знака. Чей-то слуга, наверное.