Циклы «Викинг», «Корсар», «Саксонец»

– Преклонились! – шикнул снизу Павел, но я его проигнорировал. Если убийца собирался ударить, он должен был сделать это именно теперь. Ладони мои от страха были в липком поту. Я весь подобрался, готовый броситься на защиту короля. Оружия при мне не было, но что поделать!

Лев завершил свое духовное напутствие и опустил руки. Было слышно, как сзади, шурша ризами, поднимаются обратно на ноги аббаты, епископы и архидиаконы. Наиболее пожилые из них покряхтывали…

Папа повернулся и, снимая покров из ткани, поднял что-то с аналоя. Затем, возведя руки, он выставил это на всеобщее обозрение. Я думал, что это какой-то богослужебный предмет – чаша или крест, но это оказался золотой венец, усыпанный блестящими каменьями. Одним плавным движением Лев возложил его Карлу на голову.

Пару ошеломительных секунд в базилике стояла гробовая тишина. А затем откуда-то из гущи толпы прорвался исступленно-восторженный крик, изнемогающий в благочестивом рвении:

– Наиблагородному, христианнейшему августу Карлу, коронованному Господом Богом, великому и победному императору нашему – вовеки жизнь, здравие и слава!!!

Грянув раз, крик был еще трижды громогласно повторен толпой, а когда неисчислимые восклицания и здравицы пошли, наконец, на убыль, я понял, отчего Карл явился в базилику в пурпурных сапогах. Это был символ и привилегия верховной власти. Король франков был наречен императором Римской империи.

* * *

– Все, как есть, сплошной обман, – сказал я Павлу под вечер, когда мы возвратились к нему в дом.

– Обман? – добродушно усмехнулся он. – Что ты имеешь в виду: коронацию императора или нападение на Льва?

Мы вновь сидели в библиотеке – той самой комнате, где я впервые попросил хозяина этого дома о помощи в расследовании нападения на понтифика. Беортрика нигде не было: видно, ушел к себе прилечь.

– И то, и это, – ответил я.

– Политика, друг мой, политика, – пожал плечами бывший номенклатор. – Однако ты меня этим утром не на шутку перепугал. Я уж и в самом деле подумал об угрозе удара со стороны беневентинцев, эдак в последнее мгновение.

Он с шутливой укоризной покачал головой, хотя сам был в заметно благодушном настроении.

– Нет, но все-таки! – не унимался я. – Ведь обвинения против Папы были правдивы: кто, как не он, уводил из церковной казны деньги, торговал должностями, набивал карманы как только мог? А Альбин ему в этом способствовал!

– Ну а как же? – отозвался Павел, оглядываясь через плечо. Он стоял у стены, где у него хранились свитки, и тянулся к самой верхней полке. – Из тех, кто усаживается на трон Святого Петра, редко кто не стремится нажиться. Ты вон посещал церковь Святых Стефания и Сильвестра – а знаешь, кому Папа отписал палаццо при ней? Можешь не гадать: разумеется, своей семье.

– Но ведь и Кампул с Пасхалием, надо полагать, не отказывали себе в удовольствии порыться в церковных сундуках, причем еще при его предшественнике Папе Адриане. Скажешь, я не прав?

Мой друг снял с полки пару свитков и, подойдя, выложил их на стол.

– Почему же не прав? Прав. Эти двое рассчитывали, что для них все останется, как есть, и после того, как престол перейдет Льву. Свое главенство в Ватикане они сохранили, и денежки к ним какое-то время продолжали течь рекой. Но затем, когда распорядителем двора стал Альбин, их доля в потоке начала мало-помалу сокращаться.

– И тогда они решили подстроить на Льва нападение: как следует его припугнуть, чтобы все вновь пошло по-прежнему. Так?

– И здесь ты прав, Зигвульф. Разлад среди воров.

– А также шанс для Карла взять Папу в узду, как конягу на своей конюшне!

Павел с широкой улыбкой подмигнул мне:

– Алкуин всегда говорил, что сметки тебе не занимать. Когда же ты это понял?

– После того как мы нашли в доме Альбина аварское золото, я стал задаваться вопросом: зачем Карл посылает такое изобилие сокровищ в Рим, если Церковь столь явно погрязла в воровстве? Быть может, кто-то просто хочет удостовериться, что хищения имеют место, а также узнать, кто эти расхитители и куда уходит краденое?

– Ничего себе размах воображения! – похвалил меня мой собеседник.

– Да будет тебе! Вообще, золотой сосуд, да еще с языческим воином – странноватый подарок для христовой Церкви. Но он гораздо приметней и куда легче отслеживается, чем золотые монеты.

– Так что Альбин, выкрав его, поистине оказал нам услугу, – согласно кивнул Павел.

– Из чего напрашивается вывод, что ты, друг мой, был вовлечен в эту игру уже с самого-самого начала, – вздохнул я с укоризной.

На губах у отставного номенклатора заиграла туманная улыбка.

– Теперь, когда Карл успешно провозглашен первым от века императором Римской империи, я счастлив признаться тебе в этой скромной роли.

– А ошибусь ли я, если предположу, что и Алкуин входил в этот, назовем его, сговор? Ведь это он порекомендовал меня Арну!

Павел хохотнул.

– Прежде чем ты сам выстроишь для себя картину, я, дабы избежать ее возможного искажения, возьму на себя труд все прояснить.

– Будь так добр.