Циклы «Викинг», «Корсар», «Саксонец»

Вскоре после полудня тот же самый человек, который сопутствовал нам при посещении сада надима Джафара, явился, чтобы сопроводить нас во дворец. Однако, вместо того чтобы направиться к огромному куполу большого дворца, как я ожидал, он повел нас в противоположную сторону – через северо-восточные ворота, прочь из города и далее, к реке. По нескольким узким улицам мы миновали район особняков и оказались перед внушительной воротной башней, к которой с обеих сторон примыкали высокие, полностью скрывавшие все находившееся за ними стены. Стражники обыскали нас, развернули бестиарий и удостоверились в том, что в книге нет пустоты, куда можно было бы спрятать оружие. За воротами лежала широкая открытая терраса длиной в сотню ярдов, нависавшая над рекой. Оттуда открывался впечатляющий вид на Тигр, через который непрерывно сновали большие и малые суденышки, направлявшиеся к лежавшему напротив кварталу, застроенному большими красивыми домами, скорее даже дворцами, и на лежавший ниже по течению главный городской наплавной мост. С нашей же стороны над этой живописной перспективой возвышался красивый дворец в сарацинском стиле. В свете предвечернего солнца облицованные изразцами купола сверкали бирюзой. Полосы полированного мрамора – темно-красного, черного и зеленого – подчеркивали симметрию рядов сводчатых окон фасада. Главный вход, обрамленный изящными мраморными колоннами, был настолько высок, что в него можно было въехать верхом на лошади. Это, сказал провожатый, был аль-Хульд, Дворец вечности, и именно тут халиф соизволит принять нас.

Свернув в сторону, мы подошли к боковому входу, который был полускрыт стенкой из камня, покрытого изящной и очень богатой резьбой. Тут провожатый передал нас с рук на руки важному дворецкому, которого сопровождали еще двое слуг, и они повели нас по длинному пустому коридору, по обе стороны которого тянулись закрытые двери. Шаги по мраморному полу гулко разносились среди изразцовых стен. Глава эскорта шел впереди, а его помощники – чуть позади нас, и мы вполне могли сойти за пленников, которых ведут в темницу. Однако подобную мысль отгонял густой запах розовой воды, насыщавший воздух. Мы быстро поднялись по двум лестничным маршам и проследовали по галерее, под которой находился просторный зал, где стояла, вероятно, тоже ожидая аудиенции у халифа, кучка людей, одетых, как и мы, в черное. Я, конечно же, не мог понять, придворные это или чиновники. Находившиеся внизу не поднимали голов, а наши сопровождающие – это было очевидно – не хотели, чтобы мы попались им на глаза.

Дойдя до конца галереи, мы попали в новое помещение. Дворецкий и его спутники тихо отступили, закрыв за собой дверь, и мы с Озриком остались одни.

Мы переглянулись. Комнату, где мы находились, можно было сравнить разве что с ювелирной шкатулкой. Сквозь панели цветного стекла на потолке на роскошные шелковые гобелены, закрывавшие стены, падал свет. Лежавшие под ногами толстые ковры были покрыты прекрасными узорами, изображавшими цветы и фрукты. На каждом участке, не закрытом тканями, сверкали золотые листочки. Запах розовой воды был здесь так силен, что мы с трудом переносили его. Прямо перед нами висела занавесь, делившая залу пополам. Ткань ее была столь тонка, что колыхалась от малейшего дуновения. Дневной свет свободно проникал сквозь нее, но благодаря искусству ткачей увидеть, что находилось по ту сторону занавеси, было невозможно.

Я предположил, что нас привели в одно из помещений верхних покоев дворца с окном, выходящим на Тигр. Напрягая слух, я пытался уловить журчание реки, но тут – о чудо! – из-за занавеси послышались сладкие трели, в которых я узнал песню соловья.

Мы с Озриком стояли перед занавесью и смиренно ждали, что же произойдет дальше. Время тянулось медленно. Я думал о том, что нас, наверное, кто-то тайно разглядывает, но не осмеливался крутить головой и откровенно высматривать спрятанный где-то глазок. Птичье пение смолкло, потом возобновилось, потом вновь затихло… И больше не было слышно ни звука, ни малейшего движения. Еще немного времени спустя занавесь перед нами шевельнулась, чуть заметно затрепетала, и я услышал еле слышный шорох. Новая пауза – и, наконец, невидимая рука или какой-то спрятанный механизм одним неторопливым плавным движением отодвинул занавеску.