Циник

У Академии в фаворе
Девчонки юные слывут —
Тамара поступает вскоре
В какой-то новый институт.

Специальность представляя смутно,
Она училась кое-как,
Чуралась лекций, (почему-то

Её гнездо со вкусом свито,
В квартирке современный быт:
Проектор Sony; фильтры Britta;
И умывальник Duravit.

* * *

Есть смысл в расчётливом подходе
К сердечным встречам до поры,
Любовь к достатку больше в моде,
Чем страсти жгучие костры.

Любви Тамара не бежала,
Но выбирала антураж,
Она показывала жало
Всем тем, кто шёл на абордаж.

Не обошлось без приключений,
Разбитых ваз и синяков
(Её прибил один чеченец),
Но, как известно, мир таков.

* * *

Тамара с Юлей подружилась,
Блондинкой статной из Перми,
Лет, этак двадцати восьми,
В которой сочетались живость,
И удивительный задор.
Она работала в больнице.
Впервые повстречавшись в Ницце,
Девчонки дружат до сих пор.

Когда б Тамару не терзала
Пускай нечастая хандра
(Причин тому отнюдь не мало:
Романы, дождь, et cetera[6]),
Её, подобно доброй фее,
Подруга возвращала в мир.
Одним из Юлиных трофеев,
За много лет столичных игр,

Был нестареющий Виталий,
Красивый, щедрый холостяк.
Их трио родилось в Итальи,
На вилле, у него в гостях.

* * *

Под солнцем наливным Тосканы,
Вдоль линии береговой,
Чудесно наполнять стаканы
Пьянящей чистою росой.

А легкий полдник в «Bocconcino»?
А паста vongole[7] в «Bistrot»?
Не вижу ни одной причины,
Чтоб сибаритское нутро
Своё не усладить Итальей,
С девицей, полной жарких нег,
Оксаной, Светой, иль Натальей,
И отдохнуть, как человек!

* * *

В тот день базарный, в городке,
Средь разномастия людского,
С подружками, рука к руке,
Виталий появился. Снова,
На горизонте паруса,
Меж океанских пароходов,
Вгоняли в краску небеса
Лихой симметрией обводов.

На лицах троицы моей
Усталости лежали тени.
Их столик, под кустом сирени,
Куда бутылочку Moёt[8]
Им юркий официант подал,
Сверкал крахмальной белизною.
Они сопротивлялись зною,
Но, только опустел бокал,
Ушли, плацдарм оставив сей,
Брусчатке предпочтя бассейн.

* * *

В преддверии инсинуаций,