Цирк Обскурум

Входная дверь захлопывается. Я бы вздрогнула, если бы могла, но все, что я могу сделать, это закрыть глаза на агонию того, что грядет. Я слышу, как он топает по лестнице, шаги такие сердитые, какими они никогда не были. Должно быть, сегодня был плохой день на работе, и он выместит это на мне. Он позаботится о том, чтобы я знала о каждой его жалобе на его офис или пациентов, и причинит мне боль за каждую из них.

— Умри, — снова выдыхаю я, слыша, как он поднимается по лестнице, громко топая. — Пожалуйста.

— Эмбер, — зовет Роджер, звук эхом отдается подо мной. Я слышу его голос даже сквозь деревянный пол. — Я дома.

— Умри, — ворчу я, стиснув зубы, как будто это поможет. — Просто сдохни, черт возьми.

— Ты там, наверху, все еще жива? — зовет он с весельем в голосе. — Конечно, было бы жаль, если бы наше веселье закончилось раньше.

Он сейчас прямо подо мной. Он приближается. Все, что ему нужно сделать, это подняться по маленькой чердачной лестнице и открыть дверь.

— Пожалуйста, — хриплю я, умоляя существо, которого здесь нет. — Пожалуйста.

Паника наполняет меня, когда я слышу, как он начинает подниматься по маленькой лестнице. Хотя я едва могу дышать, моя грудь начинает быстро подниматься и опускаться, заставляя ноющие ребра выстреливать осколками боли в мое сердце.

— Неважно, умерла ты или нет, — кричит Роджер из-за двери. — Я собираюсь трахнуть тебя, несмотря ни на что.

У меня сводит живот, и я в ужасе смотрю на дверь, когда он останавливается прямо за ней.

— Пожалуйста, — умоляю я в последний раз. — Пожалуйста, позволь мне умереть.

Мне так не повезло.

Дверная ручка поворачивается, и слезы стекают по моим ресницам и опухшему лицу, пробиваясь сквозь грязь и кровь на коже. Я не могу пошевелиться. Я не могу пошевелиться. Я не могу… Я недостаточно сильна.

— Эмбер, — воркует он, — мне будет так весело с тобой.

Я в ужасе смотрю, как дверь начинает открываться, громкий скрип ее петель эхом разносится вокруг меня.

Глава

5

На мгновение я задерживаю дыхание, и все внутри меня восстает против того, что, я знаю, произойдет.

У меня звенит в ушах, так что, возможно, именно поэтому я на мгновение не понимаю шума — шарканье, похожее на звуки борьбы. Раздается скольжение ног, затем что-то ударяется о стену. Я слышу приглушенный крик, еще шаги, а затем ничего, кроме тишины. Мне удается повернуть голову лицом к двери, ожидая, кто там появится.

Неужели… Неужели Роджер упал?

Я могу только надеяться, но я знаю, что судьба не так добра ко мне.

Дверь снова медленно со скрипом открывается, и дерево ударяется о стену чердака так внезапно, что я бы вздрогнула, если бы могла. Я вглядываюсь в темноту, мое сердце неровно бьется, как пойманная птица, пока я жду, когда в дверном проеме появится его насмешливое лицо.

Только то, кого я вижу, — это не Роджер.

Нет, в проеме медленно появляется голова, отчего мои глаза расширяются при виде этого зрелища. Лицо закрыто жуткой маской, которая заставляет мое сердце биться еще неистовее. Она чисто белая, но в пятнах крови и грязи, как будто это антиквариат. Глаза широко раскрыты, черные дыры с порезами сверху и снизу. Щеки круглые, как яблоки, и ярко-красные, что приводит к жуткой улыбке с красными губами и крупными зубами. У него на лбу над тонкими изогнутыми бровями написано слово — Ха!.

Это ужасно, и пока я смотрю, лицо в маске наклоняется в сторону с издевательской ухмылкой. Мне следовало бы кричать и пытаться убежать, но, глядя на маску, я не могу удержаться от улыбки. Я впитываю каждую деталь, и что-то в этом успокаивает страх внутри меня, превращая его в чувство… безопасности. Это не то, что я привыкла испытывать.

Человек под маской ничего не говорит, но медленно, почти нежно, появляется большая рука и протягивается в полумрак чердака. Его пальцы растопырены и протянуты ко мне в приглашении. Кожа загорелая, как будто он провел несколько часов на солнце, ногти покрыты облупившимся лаком, кожа испещрена шрамами. Он такой несовершенный, в отличие от Роджера или той жизни, которую мы должны представлять. Может быть, это то, что успокаивает меня еще больше, поскольку боль, кажется, на мгновение утихает.

Он ждёт, молча протянув мне руку, и что-то во мне знает, чего он хочет.

Я должна решить.

Рука представляет собой шанс сбежать отсюда, избежать смерти, которая меня ожидает. Это мое решение. Я могу остаться и умереть, или я могу взять руку. Я не знаю, судьба ли послала этого человека или моя боль взывала к нему, но когда я смотрю в маску, я понимаю, что мне все равно.

Я не умру здесь.