Цирк проклятых. Кафе лунатиков

— Нам придется начать раньше, иначе мы не дойдем за один день до конца пещеры.

— Что мне надеть?

— Самую старую из своей одежды. Я надеваю комбинезон поверх джинсов.

— Комбинезон у меня есть.

Я не стала говорить, что он мне служит для защиты одежды от крови. Грязь — это звучит куда более нейтрально.

— Отлично. Остальное снаряжение я для вас принесу.

— А какое еще снаряжение мне нужно?

— Каска, фонарь, может быть, наколенники.

— Колоссальное обещается первое свидание, — сказала я.

— Так оно и будет, — уверил он. Голос его был тихим, мягким и почему-то создавал большую близость, чем просто сидение в одной машине. Это не был волшебный голос Жан-Клода, но что же это было?

— Здесь направо, — сказал он, указывая в боковую улицу. — Третий дом справа.

Я заехала на короткую аллею с гудроновым покрытием. Дом был кирпичный, какого-то бледного цвета. Подробнее в темноте сказать было трудно. Забываешь, как бывает темна ночь, когда нет электрического освещения.

Ричард отстегнул ремень и открыл дверь.

— Спасибо, что подбросили.

— Помочь вам занести его в дом? — спросила я, держа руку на ключе.

— Нет, справлюсь. Но все равно спасибо.

— Не за что.

Он посмотрел на меня пристально:

— Я что-то не то сделал?

— Пока нет, — ответила я.

Он улыбнулся в темноте мимолетной улыбкой.

— И хорошо.

Потом он открыл заднюю дверь и вышел из машины. Наклонился, поднял Стивена, прижимая одеяло, чтобы не соскользнуло. Поднимая, он сделал упор не на спину Стивена, а на ноги — работая с тяжестями, этому обучаешься. Человеческое тело поднять куда труднее, чем даже свободный вес. Оно куда меньше сбалансировано, чем штанга.

Он спиной закрыл дверцу автомобиля. Она щелкнула, и я сняла ремень безопасности, чтобы ее запереть. Ричард смотрел на меня через открытую пока пассажирскую дверь. Сквозь шум работающего на холостом ходу мотора послышался его голос:

— Запираетесь от бук и бяк?

— На всякий случай, — сказала я.

Он кивнул и сказал:

— Понятно.

В этом одном слове было что-то такое грустное, тоскливое, как утраченная невинность. Приятно говорить с человеком, который понимает. Дольф и Зебровски разбирались в насилии, в близкой смерти, но в монстрах они не понимали.

Я закрыла дверь и отодвинулась обратно за руль. Потом застегнула ремень и включила передачу. Фары выхватили из темноты Ричарда, волосы Стивена лежали на его руках желтым всплеском. Ричард все еще смотрел на меня. Я оставила его в темноте перед этим домом, где единственным звуком был стрекот осенних сверчков.

10

Перед своим домом я остановилась чуть позже двух часов ночи. А рассчитывала лечь спать куда раньше. От нового крестообразного ожога расходилась жгучая кислотная боль. От нее вся грудь ныла. Ребра и живот саднило. Я включила лампочку под крышей машины и расстегнула жакет. В желтом свете на коже расцветали синяки. Минуту я не могла сообразить, откуда они взялись; потом вспомнила сокрушительную тяжесть переползающей через меня змеи. Господи, мне еще повезло, что это синяки, а не переломы ребер.

Отключив свет, я застегнула жакет снова. Ремень кобуры натер кожу, но ожог болел настолько сильней, что боль от синяков и потертости казалась ничтожной. Хороший ожог отвлекает мысли от всего чего угодно.

Свет, который обычно горел на лестнице, был неисправен. Не впервые. Но когда утром откроется офис, надо будет позвонить и сообщить. Если этого не сделать, его никогда не починят.

Я уже поднялась на три ступеньки, когда его увидела. Он сидел наверху лестницы и ждал меня. Короткие белокурые волосы, в темноте бледные. Руки на коленях ладонями вверх — дескать, оружия у меня нет. Ладно, оружия нет в руках. А вообще оружие у Эдуарда есть всегда, если его никто специально не отбирал.

Если на то пошло, у меня тоже.

— Давно не виделись, Эдуард.

— Три месяца, — ответил он. — Пока моя сломанная рука до конца не зажила.

Я кивнула.

— Мне тоже швы сняли только два месяца как.

Он все так же сидел на ступеньке, глядя на меня.

— Что ты хочешь, Эдуард? — спросила я.

— Может, я просто зашел проведать? — Он тихо засмеялся.

— Сейчас два часа ночи, а не утро. Не дай тебе Бог, если ты просто зашел проведать.

— Ты бы предпочла, чтобы это было по делу?

Голос его был ровен, но что-то такое в нем слышалось.

— Нет-нет! — затрясла я головой. Иметь общие дела с Эдуардом мне никак не хотелось. Он специализировался на ликвидации ликантропов, вампиров, всех тех, что когда-то были людьми и перестали ими быть. Убивать людей ему надоело. Слишком легкая работа.

— А ты по делу?

Голос у меня был ровный и не дрожал. Очко в мою пользу. Браунинг я выхватить могла, но, если бы дело дошло до оружия, он бы меня убил. Дружить с Эдуардом — это как дружить с ручным леопардом. Можешь его гладить, и он тебя вроде бы любит, но в глубине души ты знаешь, что, если он всерьез проголодается или разозлится, он тебя убьет. Убьет и мясо с костей обглодает.

— Сегодня только информация, Анита. Никаких проблем.

— Информация какого сорта? — спросила я.

Он снова улыбнулся. Добрый старый дружище Эдуард. Вот так.

— А нельзя ли нам зайти в дом и там поговорить? Тут что-то холодно.