Цирк Умберто

— Война — в Штатах. Северяне воюют с южанами. За отмену рабства.

— Ай-яй-яй! Неужели на земле еще остались подобные вещи?!

— Остались, и ими-то как раз все интересуются. В газетах каждый день пишут о каком-нибудь геройстве или злодеянии. Если бы мы поставили к зиме пантомиму на эту тему, она давала бы хорошие сборы.

— Пожалуй, но как ты ее себе представляешь? Нужно, наверно, вывести в ней индейцев, а?

— Индейцев, негров, стрелков, ковбоев, кавалерию. Главное — кавалерия! Можно разыграть целое сражение.

— Обожди, сначала покажем беженцев. Прогоним через манеж овец, гусей и Синюю Бороду с козами. Это всегда пользуется успехом. А потом дадим сражение. Знаешь, Карл, а ведь я мог бы выступить в роли стрелка! Стрелять меня научил еще отец, я все его ружья вожу с собой. Превосходный будет номер! А слона нельзя втиснуть? Я бы тогда стрелял со слона.

— Надо разузнать, водятся ли в Америке слоны. Понимаете, все нужно изобразить как можно натуральнее, veritable.

— Разумеется. Негров мы оденем в марокканские костюмы, а для индейцев перешьем персидские сокольничьи.

— Надо поговорить со сведущим человеком.

— Да, но где его взять? Мы что ни день на новом месте.

— Такой человек ездит с нами, рабочий из моей бригады, Ференц.

— Ференц? Он бывал там? Отлично. Ну, а практически… Он что, сам все и напишет? Я не представляю себе, как это делается, мы всегда играли только виденное у других. Ты подал оригинальную идею…

— Поручите это мне. У нас в бригаде есть еще один толковый парень — Буреш. Уж мы что-нибудь сварганим и принесем вам готовую пантомиму.

— Ладно. Только не забудьте про беженцев и стрелка. А как она будет называться? Это тоже важно!

— Называться… Называться… Пожалуй, лучше всего назвать ее так, как оно есть на самом деле: «Север против Юга».

— «Север против Юга». Превосходно. Да, да: «Север против Юга»… «Север против Юга»… Замечательно! Это звучит. «Север против Юга»! Погоди-ка, а ведь цирк стоит не совсем… Понимаешь, я подумал, что занавес мог бы обозначать север, а вход для зрителей — юг, но кулисы-то у нас выходят на запад!

— Это неважно, господин директор.

— Разумеется, неважно, но ведь ты сам говоришь, что все должно быть veritable… Ну, с богом. «Север против Юга»! И запомни, Карл, если все пройдет удачно, директор Бервиц в долгу не останется. Марок пятьдесят я тебе обещаю. А будет большой сюксе, так и все шестьдесят.

И директор Бервиц, приосанившись, отправился к госпоже директорше, дабы сообщить ей о только что осенившей его гениальной идее создать волнующую пантомиму на злобу дня — «Север против Юга», детальную разработку которой он поручил Кергольцу с целым штатом сотрудников. Сам он исполнит главную роль волшебного стрелка, чем, разумеется, обеспечит пантомиме полный сюксе.

Договориться с Бервицем было нетрудно; гораздо сложнее оказалось подвигнуть Восатку и Буреша на столь серьезный шаг. Огорошивать их не следовало, разумнее было начать исподволь, издалека: Керголец отложил разговор до вечера. Проглотив гору кнедликов с капустой, они возлежали на земле с приятно вздувшимися животами. Как обычно, друзья пустились в воспоминания, и Керголец с легкостью навел разговор на старые пантомимы. Больше всего, сам того не сознавая, помог ему Венделин Малина.

— Да, пантомимы, — откликнулся старик, так и просияв, — вот красотища-то была! «Белоснежка и гномы», «Семеро храбрецов», «Красная шапочка» — любо-дорого смотреть. Люди валом валили. Помню, я седьмого храбреца играл. Трудноватая была роль: первые-то шесть всегда на заднего валились. Ну, да я ни разу не сплоховал. Старый Умберто, бывало, хвалил меня: дескать, сумел в роль войти, с большим сочувствием изображаешь. А как тут, скажите, не возыметь сочувствие, ежели тебя шестеро здоровенных парней в сапожищах придавят? Тут и камень восчувствует.

— Теперь такого не увидишь, — прибавил Карас, — о «Красной шапочке» я слыхал еще от бабки, но своими глазами видеть не привелось.

— Сказки — дело прошлое, — вставил Керголец, приближая разговор к желанной теме, — можно было бы придумать что-нибудь новенькое.

— А что, если мы, господин тайный советник, — не выдержал Восатка, — дадим такую сенсационную новинку — всемирный потоп! Вот будет пантомима! «Ной и сыновья! Высшая школа! На манеже все звери мира! Единственное в своем роде событие в истории человечества!»

— Прибавь уж, — засмеялся Буреш, — «Миллиарды кубических метров воды из всех небесных отдушин затопят манеж!»

— Совершенно верно, господин гремучий декламатор. А в качестве отдельного аттракциона, — голубка-эквилибрист с пальмовой веткой.

— А какой дадим антураж, сержант? Радуга над Араратом?

— И вавилонское столпотворение четвероногих.

— А под конец — жанровая зарисовка: маэстро Сельницкий присягает в верности — но не Ною, а шкалику.

Все смеялись этим выдумкам, одни Малина оставался невозмутим.

— Эта ваша радуга над Араратом — липа, — заявил он вдруг, когда все утихли. — Я тоже о ней слыхал, а потом воочию убедился, что никакой такой радуги нет. Все это бабьи сказки. Над Араратом одни облака.

— Вы были на Арарате, дедушка? — вытаращил глаза Вашек.