Цирк Умберто

Владимир был способный паренек, хорошо и легко все усваивал, и еще в начальной школе учитель советовал родителям дать ему высшее образование. Отец и слышать об этом не хотел, но мать, добрая душа, знала, какой это радостью будет для сына, и так долго и терпеливо уговаривала пана Сметану, что в конце концов добилась его согласия. Владимир получил возможность поступить в гимназию, при том, однако, условии, что станет одновременно изучать мельничное дело и работать подмастерьем. Мой друг с легкостью совмещал оба занятия; здоровый и сильный, он играючи таскал мешки с зерном и мукой по старой, скрипучей лестнице, а по вечерам, при свече, с одного раза выучивал латынь и отрывок из катехизиса. Когда после шести лет гимназии он, с толстой студенческой палкой в руке, впервые входил в здание философского факультета в Клементинуме, у него уже лежал в кармане аттестат подмастерья мельничного цеха. В университете перед ним открылся новый мир. И дело не только в том, что профессора относились к студентам как к взрослым людям; главное — здесь собралось много молодежи, душой и помыслами преданной всему благородному и прекрасному. Среди них были поэты, уже печатавшие свои стихи в «Кветах»[150], театралы, восторженные библиофилы, страстные спорщики — и все патриоты, поклявшиеся до конца своих дней беззаветно служить родной Чехии. Владимир Сметана с радостью окунулся в новую жизнь, декламировал патриотические стихи, пел студенческие песни, аккомпанируя себе на гитаре, выступал в любительских спектаклях, одну за другой проглатывал чешские книги, стал членом «Матицы чешской» и «Товарищества постоянных подписчиков пана Амерлинга»[151]. На углу, возле староместской мельницы, в то время находилась кофейня, которую держал велеречивый пан Фастер. Там ежедневно собиралась вся «Молодая Чехия»[152], юноши читали свежие газеты, с восторгом следя за происходившими в мире событиями, за тем, как в Германии и других странах народ готовился разбить оковы меттерниховской реакции. Владимир Сметана примкнул к передовой молодежи, скрывая это от отца, — для того уже одно посещение кофейни было делом постыдным, напрасной тратой времени, здоровья и денег. Но пани Сметанова смотрела на вещи иначе и покрывала вечерние отлучки сына; отец же думал, что Владимир корпит над книгами.

На втором курсе мой друг повстречал человека, сыгравшего в его жизни немаловажную роль. Это был тоже студент, несколько моложе его годами, но обладавший гораздо большим жизненным опытом. Еще гимназистом он после какой-то ссоры убежал из дому, скитался по Германии и Франции, занимаясь чем попало, жил в Лондоне, а возвратившись на родину, продолжил учебу. Из своих странствий он вывез убеждение, что пора политических боев не за горами, нужно только подготовить для них почву. Собрав друзей-единомышленников, он создал группу, которая по вечерам распространяла среди народа бунтарские антиметтерниховские идеи. Звали его Фрич, Иозеф Вацлав Фрич[153], красивый юноша, высокий, стройный, с огневым взглядом, пламенный оратор. Ему нравилась роль предводителя, которую в дружине никто у него не оспаривал. Владимир Сметана стал его последователем, а вскоре и одним из ближайших друзей.