Цирк Умберто

Но разглядывать Наташу было некогда. Животные вокруг требовали завтрака, и Карас вернулся на конюшню — все же лошади были ему милее. Он помогал кормить их, выносил навоз, учился у конюха Ганса правильно держать скребницу и чистить копыта. А как только выдалась свободная минута, Антонин решил осмотреть здание. Зал был опоясан круговым коридором, по обеим сторонам которого располагались служебные помещения. По внутренней стороне тянулись двери различных кладовых, гардеробных и складов, как бы вдвинутых под амфитеатр зрительного зала. Канцелярия, кабинет директора и уборные артистов размещались с наружной стороны; здесь были окна или по крайней мере маленькие окошки. Между центральным подъездом и боковым, служебным, помещалась комнатка с кухней, где жили хромой Джон Гарвей, вдовец, ставший в цирке инвалидом, и его дочь Алиса, дурнушка с роскошными рыжими волосами. Напротив главного подъезда находились конюшенные ворота, затянутые бордовым занавесом, над ними — оркестровая раковина, за ними — вход на конюшню и в зверинец. То и другое представляло собой вместительные деревянные помещения, которые Бервиц пристроил после того, как подписал долгосрочный контракт на аренду циркового здания. В правом крыле длинными рядами стояли кони, участвовавшие в представлениях; гужевых лошадей Бервиц держал в другой, специально нанятой конюшне. В левом крыле размещались клетки со зверями. Из конюшни и зверинца можно было попасть еще в одну пристройку, сооруженную совсем недавно; там, на низком помосте, переминался с ноги на ногу слон Бинго. Этой стороной цирк Умберто выходил на пустырь за Репербан, уставленный вагончиками Бервица — жилыми фургонами, иные из которых отличались даже известным комфортом. Каждый вагончик был на свой манер: цирк, как и отдельные артисты, приобретал их в разных уголках Европы. Некоторые и зимой предпочитали хибарку на колесах стенам городских домов. В теплую погоду свободное пространство между фургонами являлось излюбленным местом репетиций; тут было даже обозначено и утоптано нечто вроде арены. Упражняясь, артисты могли ориентироваться на размеры настоящего манежа. Пустырь служил также местом отдыха цирковых служителей, которые в свободное время любили посидеть на бревнах или на лесенках фургонов. Между вагончиками хозяйки развешивали белье, весною в чахлой траве копошились куры, играла на солнышке ребятня.

«Тут и Вашеку будет неплохо, все одно — скоро ехать», — думал Карас, возвращаясь со своего обхода. Он не мог дождаться сына: хозяйка обещала привести его в цирк по дороге на рынок. В половине десятого из-за кулис появилась Алиса Гарвей и крикнула:

— Тут спрашивают господина Караса.

Первый, кому Карас представил мальчика, был, разумеется, Керголец.

— Так ты и есть тот знаменитый Вашек Карас из Горной Снежны? — обратился к нему многоопытный Керголец, увидев загорелую рожицу деревенского парнишки, на которой светились большие умные глаза.

— Угу.

— Ты уже был в цирке?

— Был вчера.

— Понравилось?

— Еще как!

— А что тебе понравилось больше всего?

— Лошадки.

— У тебя губа не дура. Поедешь с нами?

— Поеду.

— А не боишься лошадей? Вдруг лягнут или укусят?

— Не. Я на них прикрикну, щелкну кнутом, они и встанут в ряд.

— Так ты будешь дрессировщиком?

— Ага, и буду ездить по кругу и прыгать на лошадь — папа обещал, правда, пап?

— Ну, раз папа обещал — тогда другое дело. Только тебе придется основательно попотеть, пока станешь дрессировщиком.

— Пусть.

— Но чур не хныкать!

— Я никогда не хнычу. С кем ни подерусь дома — все ревут, если попадешь камнем, а я не реву: догоню и дам сдачи.

— А если тот убежит?

— Не убежит. Я любого догоню. А убежит — так на следующий день попадется.

— Значит, ты был первым драчуном в деревне?

— Не знаю. Поколотить-то мог хоть кого.

— Тогда у тебя самая подходящая для цирка закалка. Если не спасуешь — станешь когда-нибудь директором.

— Может, и стану, только я и тогда буду все время ездить и прыгать.

Керголец погладил Вашека по голове и обратился к Карасу:

— Он у тебя крепыш, из него может выйти толк, только нужно, не откладывая, начать тренировки. Семь лет — крайний возраст, потом будет поздно. А теперь отведи его к кассирше — пусть поблагодарит ее за билет. Она будет очень довольна, завоюешь ее сердце, и парню это пойдет на пользу.