Цирк зажигает огни

Я бродячий фокусник,
я вошёл во двор,
расстелил я
с ловкостью
редкостный ковёр.
Инвалиды,
школьники,
чем вас удивить?
Вот – червонцы новенькие
начал я ловить!
Дворничихи в фартуках,
гляньте из око́н —
вот я
прямо с факела
стал глотать огонь!
Вот обвился лентами
всех семи цветов,
вот у ног
по-летнему
вырос сад цветов!
Видите ли, видите ли —
сдёрнул с головы…
Из цилиндра вылетели
голуби —
лови!
Я взмахнул похожим на
веер голубой
и поднос
с пирожным
поднял над собой.
А богат я сказочно,
разодет,
как шах…
Но это только кажется —
у меня
в руках
никакого голубя,
никаких монет —
только пальцы
голые,
между ними – нет
ни ковра,
ни веера,
ни глотков огня…
Только мысль —
чтоб верила
публика – в меня!

Юлия Друнина Звезда манежа

Наездника почтительные руки
на ней, артистке,
вот уж скоро год
не стягивали бережно подпруги,
не украшали мундштуками рот.
Она в галантном не кружилась танце.
Не мчалась по арене взад-назад.
Когда манежной лошади шестнадцать,
то это словно наши шестьдесят.
На пенсию тогда выходят люди.
Но с лошадей другой, понятно, спрос.[188]
«Зря жрёт овёс, – решили в цирке, – сбудем
мы эту старушенцию в обоз».
И вот она, почти совсем слепая,
впряглась, вздыхая, в рваную шлею
и потащила, тяжело ступая,
телегу дребезжащую свою.
Шёл серый дождь.
Рассвет промозглый брезжил.
В разбитые копыта лезла грязь.
Над ней, балованной звездой манежа,
куражился возница, матерясь.
Ломовики, теперь её коллеги,
взирали на циркачку свысока.
…Дни дребезжат, как старые телеги,
кнут обжигает старые бока.
И всё же ночью в деннике убогом,
самой себе во мраке не видна,
присев на задние трясущиеся ноги,
пытается вальсировать она…

Леонид Хаустов Баллада о КИО

Со страной, чьё имя Детство,
цирк – он где-то по соседству.
На афишах прямо, криво:
«Едет КИО, скоро КИО».
Засыпая, детство бредит:
«Почему так долго едет?»

От партера до галёрки

цирк от КИО был в восторге.
Он в своём тюрбане белом
занимался чудо-делом:
из мешка, арбузы будто,
рассыпались лилипуты…

Тридцать лет с тех пор промчалось, —

магов больше не встречалось.
Чудеса со мною были:
выжил в голод, не убили
по-над брустверною бровкой
там, над Невскою Дубровкой…

Было горько и тоскливо

мне, когда скончался КИО.
Значит, в жизни быстротечной
и волшебники не вечны.
Память – мастеру награда…
Но летит вперёд баллада!

Я в Москве, и что за диво —

на афишах «КИО, КИО!»
В Ленинграде в тот же вечер —
«КИО, КИО» мне навстречу.
Фокус – выйти на арену
в двух местах одновременно!

Успокойтесь, дело чисто:

сыновья теперь артисты.
Вот и верю я, как дети,
в чудеса на белом свете
и готов кричать счастливо:
«Едет КИО, скоро КИО!»

Николай Доризо Кулисы